тест, то я испугалась. Я хотела сделать то, за что ты никогда меня не простил бы. Я хотела… хотела… я…
Внутри всё замирает. Сердечная мышца не сокращается. Кровь не течёт по венам. Лёгкие не качают кислород. Наверное, мне не стоит этого знать, но я просто должен спросить.
— Ты не хотела его? Собиралась сделать аборт? — даже голос больше смахивает на скрежет ржавого механизма. А когда она кивает, прячась за волосами, чувство такое, что пуля не столь смертоносна, как её слова. — Почему? — с трудом выдыхаю единственное слово, сдерживая звериный вой.
Она собиралась убить моего ребёнка! Как, блядь, я теперь смогу жить с этой мыслью? Она ведь знала, как сильно я хочу детей, настоящую семью, и всё равно собиралась это сделать.
— Я испугалась ответственности. — шуршит едва слышно, а мне приходится придвинуться ещё ближе, чтобы разобрать её слова, хотя где-то глубоко внутри зарождается желание оттолкнуть, которое я с трудом гашу. Я должен выяснить причины, иначе ничего нельзя будет наладить. — Я думала, что не смогу быть хорошей мамой. Что я ещё слишком молодая для этого, что я просто не смогу… Я была в панике. Я… Блядь, я хотела сделать всё тайно от тебя, но потом… Потом, когда явился Должанский, я поняла, что ни за что на свете не смогу лишить жизни нашего ребёнка. Все мои причины показались мне такими бессмысленными против угрозы его жизни. Я готова была выполнить всё, что Кир мне прикажет, лишь бы спасти малыша. Прости меня, Артём. Прости…
Блядь! Блядь! Вашу мать! Мой самый дорогой человек на свете собирался убить нашего ребёнка. Моего ребёнка! Как, сука, можно это простить? Как принять? Как?!
Настя вскидывает голову, убирая с лица волосы, и смотрит прямо в глаза, ожидая приговора. Кошу взгляд на её руки, которыми она сжимает живот. Вижу дрожащие, искусанные в кровь губы. Читаю страх, вину и отчаяние в глубине зрачков, и всё сказанное ранее становится неважным.
Если бы я был рядом с ней в момент, когда она узнала о беременности, то разорвал бы все страхи в клочья. Да и её готовность вынести все измывательства, только бы спасти маленькую жизнь, нельзя просто проигнорировать.
Прижимаю дрожащую Настю к себе и опускаюсь вместе с ней обратно на койку. Толкаю её голову туда, где заходится в бешёном темпе сердце. Едва удаётся нащупать нить спокойствия, бомблю сипло:
— Чего именно ты испугалась, Настя? Боишься быть плохой мамой? Это глупо, родная. К тому же ты не одна. Вместе мы научимся этому. Обещаю. Веришь?
— Верю. — шепчет тихо.
— Что ещё? Назови мне причины. Все причины.
Я должен знать, что сподвигло её на решение сделать аборт, чтобы понять.
— Кирилл…
Одно слово, но уже этого больше, чем достаточно.
— Он же мёртв?
Блядь, только сейчас понимаю, что я не знаю, убила его та пуля или нет.
— Да.
— Отлично.
Сука! Его убила моя любимая маленькая девочка, а не я. Ей придётся с этим жить. Какой бы сильной она ни была, в ней очень развито не только чувство справедливости, но и самобичевания. Именно поэтому она и рассказала, что собиралась избавиться от ребёнка. Потому что это жрало её изнутри. Не давало спокойно жить. А теперь ещё и смерть этого уёбка. Я обязательно помогу ей с этим справиться. Вместе мы обязательно сможем, а пока…
— Ещё причины, Настя.
— Они глупые. — глубже зарывается лицом в ткань больничной сорочки.
— Говори. — приказываю негромко, но чётко и непоколебимо. — Если ты не расскажешь, то я не смогу тебя понять.
Она глухо вздыхает и громко сглатывает.
— Учёба.
Ладно, это я тоже понимаю. Весомая причина, но всё же недостаточная.
— Чего именно ты боишься, маленькая? — и похуй на боль, которую она причинила мне. Ей стократ больнее. Я просто должен справиться с собственными эмоциями и поддержать любимую, даже если самого на куски рвёт. — Боишься, что придётся бросить? Что не сможешь исполнить свою мечту? — девушка коротко кивает. — Это глупо, родная. Будешь ходить на учёбу, пока не поймёшь, что пришло время оставить её. Возьмёшь академ.
— А когда он родится, Тём? Я могу потерять не один год.
— Дурочка. — усиливаю объятия. — Как только малыш родится, то придётся посидеть дома, без этого никак. Но едва сможет обходится без тебя, то я буду сам сидеть с ним, пока ты будешь на учёбе. Можем ездить по очереди.
— А если у нас в один день будут важные экзамены или зачёты?
— Будем брать с собой. К тому же у него есть бабушка, которая, я уверен, не откажется побыть с внуком несколько часов, пока мы не разберёмся со своими делами. В конце концов, Насть, мы можем нанять няню.
— Ни за что я не доверю своего ребёнка какой-то неизвестной тётке. — шипит, подрываясь на руках.
И всё… В этот же момент я отпускаю всю свою злость и обиду за её мысли и принятое решение. Знаю же, что она не готова была ещё к рождению ребёнка, о чём сказала прямо ещё по дороге из Петрозаводска. Все её страхи и сомнения мне ясны. Уверен, что она не смогла бы сохранить это решение в тайне и всё равно рассказала бы, а я нашёл правильные слова, чтобы мягко направить её в другую сторону.
— Ты будешь очень хорошей мамой, любимая. А я стану хорошим папой, потому что нельзя иначе. Я понимаю, чего ты испугалась, но ты же не смогла бы убить его? Ведь не смогла?
Блядь, зачем я вообще об этом спрашиваю, если она сказала, что?..
— Не смогла бы, Артём. — толкает еле слышно, качая головой. — У меня просто случилась истерика, когда я увидела две полоски. Я даже не понимала, что делаю, когда зашла на сайт аптеки, но потом… Я начала сомневаться, что смогу обманывать тебя. Я хотела рассказать и попытаться сделать так, чтобы и ты понял. Я просто испугалась, но больше не боюсь. Я тоже хочу, чтобы у нас была настоящая семья, а всё остальное теперь не имеет значения. Я готова бросить учёбу.
— Тебе не придётся бросать. — выбиваю, снова припечатывая хрупкое тело к себе. — Если надо будет, то я сам возьму академ, чтобы ты смогла исполнить свою мечту. Да, возможно, год придётся потерять, но это не значит, что надо отказываться от всего.
— Правда? — цепляет мои глаза.
— Конечно, правда. — вдох-выдох. — Есть ещё причины?
По глазам вижу, что не договаривает чего-то.
— Эта уже совсем глупая. — тарахтит, заливаясь краской.
— Говори, Насть. Расскажи мне всё, каким бы неважным или глупым
