— Иди.
Тесс кивнула, бросила патроны и свою картину в сумку и застегнула молнию. Она посмотрела на меня так, будто я начну спорить по поводу ее картины, но мне лишь хотелось, чтобы она ушла.
Девушка вышла из квартиры, и я испытал нечто необъяснимое. Появилось такое ощущение, словно я находился рядом с ней, оглядывался через плечо и переживал, что она могла пострадать. Приходилось постоянно напоминать себе, что я ни черта не знал о ней. Она — Тесс, вот и все что мне было известно. Ее история могла быть полным дерьмом. Все могло оказаться ложью. Это могла быть подстава. Что, если девушка работала на Жаркова? Я знал, что русские и преступная семья Бьянки являлись врагами, и, возможно, это была ловушка. Но, несмотря на здравый смысл, я поверил Тесс.
Я всегда держал женщин на расстоянии и прощался с ними сразу же после того, как те меня удовлетворяли. Но я никогда не ощущал того, что чувствовал сейчас — чем бы оно ни было. По правде говоря, это пугало. До смерти. В ожидании я сидел на краю кровати, пялился на окровавленные костяшки пальцев и задавался вопросом: во что, черт возьми, я ввязался и как, вашу мать, все так быстро вышло из-под контроля?
Глава 8
Я успокоился, но не особо. В висках до сих пор стучал пульс, словно пытался пробить дырку в голове, и от волнения я сжимал челюсть и проводил рукой по своим коротким черным волосам, которые стали скользкими от пота.
Заглянув на кухню, я сунул руку под раковину и достал аптечку. Самое необходимое киллеру — аптечка первой помощи. Я потерял счет тому, сколько раз меня ранили, пинали, кололи, резали, били… вдобавок ко всему в меня дважды стреляли, так что я определенно пользовался лекарствами первой необходимости.
Я положил аптечку на стойку и открыл ее. Это выглядело странно — нереально чистая коробка на грязной кухонной стойке. Я заметил разводы на ее поверхности, видимо, Тесс пыталась очистить грязь. Пока я обрабатывал свои костяшки, из дыры в стойке выполз паук и посмотрел на меня.
— У тебя все просто, — произнес я, обматывая руки бинтами. Можно было бы и не бинтовать, но я знал парней, которые поймали инфекцию после нескольких раундов с кирпичными стенами. Последнее, что мне было сейчас нужно — гребаная инфекция; у меня и так достаточно проблем. Я не стал убирать за собой, засомневавшись, что вернусь сюда в ближайшее время. Когда я отошел от стойки, паук юркнул обратно в щель. Казалось, будто он помахал мне на прощание лапками, прежде чем исчез.
«Все это ради узкой, сексуальной маленькой влажной дырочки», — подумал я, но становилось все труднее и труднее в это поверить. Возможно, было нечто еще, что притягивало меня к девушке. Хоть у меня и имелся опыт общения с женщинами, но здесь было иное. Такое было ощущение, будто я находился посереди озера. С одной стороны находилась моя прежняя жизнь, с другой — Тесс. Я осознавал, что нужно было плыть обратно к прежней жизни, но волны толкали меня к девушке, и чем больше я думал о возвращении, тем сильнее становились волны. По какой-то причине, не совсем мне понятной, я не мог ее бросить.
Выбросив подобные мысли из головы, я сунул пистолеты в кобуру под кожаной курткой и вышел из квартиры. Дверь качнулась, сломалась и с грохотом ударилась о косяк позади меня. В покрытом граффити грязном коридоре было тихо, пока я спускался по лестнице. Оказавшись на втором этаже, я уже собирался свернуть за угол, когда услышал, как в коридоре открылась дверь и послышались шаги. Моя первая реакция — развернуться и ударить того идиота, который пытался подкрасться ко мне. Но через мгновение я узнал эти шаги. Они были дрожащими, но решительными. Я повернулся и улыбнулся, увидев старушку, но она выглядела слишком странно и не заметила мою улыбку.
Миссис Дарлин Макгриви было лет восемьдесят. Она была похожа на корявое дерево. Но красивое. Ее руки были длинными, а под обвисшей и постаревшей кожей были заметны хрупкие кости. Ноги тоже выглядели тощими, а суставы постоянно хрустели. Старушка красила губы красной помадой, а на ее лице сияли потрясающие, яркие карие глаза.
Я вздохнул. В один прекрасный день она свалится с лестницы, это уж точно. Я бы не хотел услышать от соседей подобные новости и не смог бы смотреть на расстроенное лицо Тесс, если позволил бы миссис Макгриви свалиться сегодня.
«Неужели у меня появляются чувства? Дерьмо, почему я не могу выбросить Тесс из головы?» — мелькнуло в голове.
— Миссис Макгриви, — поздоровался я и подошел к ней с распростертыми объятиями. Я знал, что терял время. У меня перед глазами стояла Тесс в черном капюшоне. Я до сих пор слышал ее сердцебиение, такое тяжелое и испуганное. Все время представлял себе, каково было бы залезть к ней в голову и узнать ее мысли. Обычно, мне не приходилось думать о женщинах в таком ключе. Это было нечто неизвестное для меня. Тайна. Какой-то смертельный, но греховно сладкий яд под названием Тесс овладел мной, и я терял гребаный рассудок.
Миссис Макгриви в винтажной цветастой ночной рубашке ковыляла ко мне на кривых ногах, ее колени то разводились в разные стороны, то снова соединялись вместе. Ее грудь проглядывала сквозь тонкую ткань, и я отвел взгляд. Старушка прижимала к груди буханку пшеничного заплесневелого хлеба.
— Нужно вернуться обратно в квартиру и одеться, миссис Макгриви.
— Дэнни? — спросила она таким хриплым голосом, будто говорила по телефону с плохой связью. — Дэнни, это ты?
Она искоса смотрела на меня своими прекрасными карими глазами. Запах мочи и детской присыпки витал вокруг. Скорее всего, ее внук Самсон не навещал женщину часто, как я ему велел, иначе она бы не находилась в таком плохом состоянии. Я взял на себя смелость заходить к миссис Макгриви несколько раз в неделю и проверять, что она помылась, поела и приняла лекарства. Ведь ее мудак внук не прилагал никаких усилий, чтобы позаботиться о бабушке.
— Да, это я, — ответил я. Мне вновь пришлось солгать и максимально дружелюбно улыбнуться. Я в курсе, что у меня была обаятельная улыбка и идеальные белые зубы. Однажды я практиковался улыбаться перед зеркалом. Но не увидел особого очарования, только гримасы ожесточенного человека. — Это я, миссис Макгриви, — повторил я. — Давайте я отведу вас обратно в квартиру и позвоню Самсону, чтобы он пришел.
— Хорошо, Дэнни, — она улыбнулась. Женщина выронила буханку хлеба и облокотилась на стену. Я бросился к старушке для поддержки, обхватив ее руками и почувствовав лишь одни кости. Она была какая-то «угловатая», закаленная долгой тяжелой жизнью. — Ты ведь сильный, правда, Дэнни?
— Надеюсь, что да, — ответил я. — Как думаете, смогу донести вас до постели?
— О, да, конечно! — миссис Макгриви закашлялась и попыталась поднять руки над головой, но смогла сделать это лишь до уровня плеч.
Я подхватил ее на руки и толкнул плечом дверь ее квартиры. Та все еще была безупречно чистой с тех пор, как я убрался здесь в последний раз. Каждая поверхность натерта до блеска. Чайник был чище, чем мое зеркало в ванной. Подставки для стаканов лежали отполированными, и даже пылесос, стоявший в углу, был вычищен. Винтажная мебель и антикварные, коллекционные предметы сияли чистотой. Это сумасшествие, что я заботился о порядке в ее квартире больше, чем в своей.
На стене за старым, антикварным телевизором висел портрет беззаботно улыбавшегося красивого молодого мужчины в костюме и галстуке-бабочке, стоявшего рядом с потрясающей женщиной. На портрете стояла подпись Дэнни и Дарлин Макгриви, 1951. Если бы у меня было сердце, оно бы сейчас слегка заныло.
— О, спасибо, Дэнни, — улыбнулась женщина.
С тех пор как я переехал в этот дом почти год назад, миссис Макгриви всегда называла меня Дэнни. Я вспомнил, как нес свой чемодан, а она высунулась из двери, широко улыбнувшись своими красными губами.
— Дэнни? — спросила она. — Это ты, Дэнни? — и я просто кивнул в ответ.
Дэнни Макгриви был ее бывшим мужем, правой рукой моего Босса и бухгалтером криминальной семьи Бьянки. Он всегда носил с собой толстую черную книгу в черном чемодане, где хранились все финансовые записи и контактная информация родственников Бьянки. Он пользовался большим уважением в семье и среди команды «Пьяной Гарпии». Все были поражены его гениальностью и умением быстро вычислять сложные математические задачи без калькулятора.
