Но у меня уже был достойный жених, Логан Стоунуолл, и я не теряла надежды, что рано или поздно он вернется ко мне. Он непременно простит меня и поймет, что я пала жертвой рокового стечения обстоятельств… Кейт и Наша Джейн тоже стали жертвами…
Я закусила нижнюю губу. Вряд ли мне представится еще такой шанс! В конце концов, Тони часто будет отсутствовать по своим делам, и весь этот огромный дом будет в моем полном распоряжении. Трой Таттертон мне тоже совершенно не нужен, тем более наверняка я скоро увижусь с Логаном.
— Хорошо, я остаюсь. Я принимаю все твои условия, — сказала я.
— Замечательно, — впервые по-настоящему тепло улыбнулся мне мужчина. — Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. Твоя мама допустила ошибку, убежав из дому. И чтобы окончательно поставить все на свои места и избавить тебя от лишних головоломок, сообщаю, что Джиллиан шестьдесят лет, а мне сорок.
Джиллиан — шестьдесят лет!
А моя деревенская бабушка умерла в сорок пять, а на вид ей было все девяносто! О Боже, лучше не думать об этом. Я так была потрясена услышанным, что не находила слов, что и сказать. Сердце мое было готово выскочить из груди. Наконец, слегка успокоившись, я перевела дух и даже изобразила некое подобие улыбки. В конце концов, это, может, даже к лучшему. Когда-нибудь я соберу под этой крышей всех вместе — Тома, Фанни, Кейта и Нашу Джейн. Но случится это не раньше, чем я в полной мере возьму в свои руки свое будущее, получив хорошее образование.
— Мне думается, что я смогу устроить тебя в престижную школу Уинтерхевен, — сказал Тони. — Хотя это будет и не просто, придется подключить все свои связи: слишком много желающих попасть туда. Тебя проэкзаменуют, чтобы понять, в какой класс определить. Мы с тобой сами поездим по магазинам и выберем для тебя одежду. К чему утруждать Джиллиан, у нее своих дел хватает. Тебе понадобятся теплые вещи, куртки, ботинки, шапки, перчатки, платья и комбинезоны. Ты ведь станешь членом семейства Таттертон и должна будешь держать нашу марку. Я буду давать тебе деньги на расходы, чтобы ты могла чувствовать себя свободно среди новых друзей и ни в чем себе не отказывать. Словом, позабочусь о тебе, не сомневайся.
Я даже слегка растерялась, с трудом привыкая к мысли, что теперь смогу, при желании, покупать все, что буду и в самом деле учиться в престижной школе, а потом в колледже.
— А эта женщина, Сара, на которой твой отец женился вскоре после смерти Ли, что она за человек? — неожиданно спросил Тони.
Зачем ему это нужно знать?
— Она тоже родом из тех мест, — сказала я. — Что я могу о ней сказать? Высокая, костлявая, с ярко-рыжими волосами и зелеными глазами.
— Ее внешность меня мало интересует, — отрезал Тони.
— Мне Сара нравилась до тех пор, пока не убежала от нас, узнав, что Отец смертельно болен.
— Ты должна навсегда забыть ее имя! — строго сказал Энтони. — И моли Бога, чтобы вы никогда больше с ней не повстречались.
— Но я даже не знаю, где она теперь, — ответила я, чувствуя себя виноватой перед Сарой и невольно желая защитить ее: ведь она пыталась сделать все, что могла…
— Хевен, если я что-то и узнал за свои сорок лет, так это одну простую истину: дурные семена всегда дают всходы.
Я в упор взглянула на него, охваченная недобрыми предчувствиями.
— Еще раз повторяю, Хевен. Став членом этой семьи, ты должна забыть о своем прошлом. О всех своих старых друзьях. О всех своих родственниках. Тебя ждет не жалкое прозябание в горах в качестве очередной школьной учительницы, решившей потратить свою жизнь на перевоспитание людей, которых ничто не может изменить, пока они сами этого не захотят. Ты будешь жить по стандартам Таттертонов и ван Воринов, а они всегда были сливками общества. Мы связаны обязательствами и семейными традициями и не на словах, а на деле поддерживаем их. И это относится как к мужчинам, так и к женщинам.
Что же это был за человек, который требовал столь многого? «Холодный и подлый», — подумала я, с трудом сдерживаясь, чтобы не выкрикнуть ему прямо в лицо все, что я о нем думаю. Меня трясло от ярости при одной лишь мысли о тех бесчеловечных ограничениях, которые он накладывал на меня.
И тут я поняла, почему моя мать убежала из этого дома. Виной тому был этот безжалостный и беспощадный в своих претензиях человек! Но в следующий момент, как истинная изворотливая негодяйка, я уже утешалась сознанием того, что Тони Таттертону не дано знать моих истинных мыслей. Ему хочется быть диктатором — ради Бога! Я буду играть свою игру.
— Я сделаю все так, как тебе угодно, Тони, — сказала я, покорно склонив голову. И тут же, горделиво выпрямив спину, стала подниматься по лестнице, обуреваемая горькими мыслями. Несмотря на бурные события, ничто не менялось в моей жизни. Я по-прежнему оставалась нежеланной, даже здесь.
Уже на следующий день Тони принялся упорядочивать мою жизнь с такой непоколебимостью, словно ни я, ни Джиллиан вообще не имели права голоса. Буквально по минутам расписал весь мой день, лишив меня тех маленьких радостей, которые я могла бы испытать, если бы он не так торопился превратить Золушку в принцессу. Мне требовалось время, чтобы привыкнуть к тому, что слуги спешат ко мне, стоило лишь кивнуть или произнести слово; время, чтобы как следует изучить дом, в котором легко заблудиться, как в лабиринте в саду. Мне не нравилось, что Перси наполняет для меня ванну и разбирает мою одежду, даже не спрашивая, хочу я этого или нет. И меня бесил запрет звонить по телефону своим родственникам.
— Нет! — категорически заявил Тони, поднимая голову от газетной страницы с курсом биржевых акций. — Нет никакой необходимости еще раз прощаться с Томом: ведь ты сказала мне, что уже сделала это.
От такого стремительного развития событий я была настолько ошеломлена, что даже попыталась выразить свое неудовольствие по этому поводу.
— Что значит — я слишком тороплюсь? — изумленно уставился на меня Тони. — А разве ты сама не того же хотела? Разве не для этого сюда приехала? Ты получила все, о чем только могла мечтать, все самое лучшее! И скоро пойдешь в школу. Жизнь не терпит промедлений, нужно ловить момент! Не в моих правилах медлить и осторожничать, и, уж если мы с тобой решили бежать в одной упряжке, нам следует бежать в ногу.
Он улыбнулся, смерив меня снисходительным взглядом, а я попыталась убедить себя, что согласна с ним.
Пока Джиллиан по утрам спала и потом за закрытыми дверями тратила еще несколько часов на «тайные ритуалы красоты», мы с Тони объехали несколько магазинчиков, где одежду и обувь покупают только очень состоятельные люди. Он ни разу не поинтересовался ценой покупки, подписывая чеки с добродушным видом человека, у которого никогда не кончаются деньги. Однако стоило мне заикнуться, что неплохо бы купить пару ярких разноцветных туфель для разнообразия, Тони решительно возразил:
