– Не здесь, конечно. Я хочу сказать: тиснение – не здесь, а в музее. У нас там есть… все необходимое.
Пауза затягивалась, но добавить Кате было решительно нечего.
– А когда же вы собирались мне сказать, что вам нужны будут… гм… средства… на новые материалы, дополнительную работу? – поинтересовался Сергей Сергеевич тусклым голосом.
– На что? – удивилась Катя. – За работу вы мне и так платите, то есть я надеюсь, что заплатите, – поправилась она, – а полоску кожи проще найти, чем купить…
Катя развела руками. Вся эта ситуация, весь разговор – все это вместе начинало ее раздражать.
– С вашего позволения, – она с грохотом подтянула к себе стул и уселась спиной к заказчику, очень непрофессионально растопырив локти на столе, – мне надо дальше работать.
– Я только хотел сказать, что мне очень нравится, мне показалось, что вот этот эскиз – больше чем закладка, значительнее… – неожиданно сказал ей в затылок Сергей Сергеевич. – Я понимаю, что в процессе работы не надо расспрашивать, но я, видите ли, впервые могу наблюдать… творческий процесс вблизи, и это… новое для меня переживание.
Катя, выпучив глаза (благо Сергей Сергеич был у нее за спиной), переваривала услышанное.
– Собственно, я не хотел вам мешать. Я пришел только спросить, не устали ли вы и не хотите ли чашку чаю.
С ее заказчиком произошли такие стремительные перемены, что они никак не хотели укладываться в бедной Катиной голове.
– А почему вы со мной разговариваете? – спросила Катя напрямую.
Вот это называется выйти из неловкого положения, махом поставив в него другого. Где-то у классиков об этом было.
Но Сергей Сергеевич почему-то не смутился.
– А с вами обычно не разговаривают ваши заказчики? – поинтересовался он.
– Вы у меня первый! – выпалила Катя и покраснела.
– Я польщен, – в голосе Сергея Сергеевича звучала усмешка. – Это честь. И ответственность.
Кате было очень досадно, что ее промах не прошел незамеченным.
– Ну хорошо! – сказала она, резко вставая. Сергей Сергеевич не отстранился, и снова она очутилась чрезвычайно близко от него.
– Я с удовольствием выпью чашку чаю, – отчеканила Катя, глядя ему прямо в глаза, – если ваше предложение еще в силе.
– Вот и славно… – ответил без всякого выражения Сергей Сергеевич и снова (в который раз за сегодня!) удивил Катю, прибавив, – трам – пам – пам.
– Но в чем-то вы правы, – говорил Сергей Сергеевич, удаляясь от Кати и совершенно не заботясь, идет она за ним или нет. – Так называемые деловые отношения – разве это разговор? Разве мы разговариваем?
Катя воровато схватила свой эскиз, сунула в сумку и, независимо посматривая по сторонам, отправилась вслед за заказчиком.
– В теории это называется «вступать в коммуникацию»… Что вы смеетесь?.. А впрочем, вы правы, это, конечно, смешно… но тем не менее назовем ее коммуникацией. И что это такое? Десяток или два десятка кодовых фраз, именно для того, чтобы не общаться и не разговаривать. Поэтому вы правы – можно было сказать, что я с вами не разговаривал.
– А с другой стороны, – перебил сам себя Сергей Сергеевич, – наша с вами ситуация (Катя споткнулась на совершенно гладком полу на словах «наша с вами») – молодая привлекательная девушка (Катя споткнулась еще раз) оказывается в ситуации, когда работать нужно в доме у… (Катя остановилась, чтобы уж совсем не упасть) – у меня, – не сразу, но нашелся Сергей Сергеевич. – Значит, это моя задача – задать тон деловых отношений, вы согласны?
Сергей Сергеевич внезапно остановился.
Катя с размаху уткнулась носом ему в спину.
– Да, – прогундосила она.
– Простите, – сказал, отступая, Сергей Сергеевич, пропуская Катю вперед. – Чай… это (он опять сделал неопределенный жест рукой) здесь.
– А что же вы теперь не задаете тон? – спросила Катя, потирая нос.
– Присаживайтесь, – махнул рукой Сергей Сергеевич и задумался. – Да, не по правилам. Может быть, потому что мне просто интересно с вами разговаривать?
За окном заголосила сирена «Скорой помощи». Катя обрадовалась, что можно не отвечать. Она встала и подошла к окну, чтобы можно было потом легче попрощаться и уйти. Все равно работа сегодня не задалась.
В толпе вокруг «Скорой» (почему в подобных случаях всегда так быстро собирается толпа?) потешно подпрыгивал и вытягивал шею ее герой. Катя улыбнулась. Рядом с ее призрачным отражением в зеркальной черноте окна возникло еще одно – Сергея Сергеевича.
– Ой, – сказала Катя, – мне нужно идти.
– Срочно! – пояснила она уже из коридора.
– Потому что очень поздно уже! – добавила Катя, надевая ботинки.
– Боюсь, что работа вечером совершенно непродуктивна, – закончила она, заслоняясь входной дверью, как щитом. – Я спрошу у своего начальника, когда он меня отпустит. Может быть, даже вы с ним напрямую договоритесь.
– До свидания! – вспомнила она уже в лифте.
Но даже когда створки лифта за ней закрылись, Кате казалось, что вслед ей продолжают смотреть голубые глаза василиска.
Вадик Безрядин выполнял упражнения с гантелями. Гантели были больше похожи на гири, а сам Вадик в своем спортивном костюме, туго обтягивавшем его тренированное тело, напоминал циркового силача. Тина дула в воротник шубки и ждала, когда же он начнет перекидывать гантели, как силовой жонглер.
От незамерзшей воды на пруду шел пар. Бледное зимнее солнце только-только поднималось сквозь морозную дымку. Снег, выпавший вчера ночью, весело блестел прямо Тине в глаза, она щурилась и смотрела сквозь ресницы.
Как, оказывается, красиво утром! Вот и польза от встреч с бывшими одноклассниками. Когда бы еще Тина собралась встать и выйти поутру на прогулку? Когда она вообще выходила утром на прогулку? Пожалуй, что никогда. Нет, был один раз в ее жизни, когда муж, тогда еще не бывший, позвал ее на рыбалку (ее! на рыбалку!). Тина не стала отказываться – у них по умолчанию было принято не отказываться от предложений друг друга, – но приложила все силы, чтобы до внезапно спятившего супруга дошло, что такие предложения ни в какие ворота не лезут! А потом сидела на высоком крутом берегу и смотрела сквозь смеженные ресницы на золотой туман над рекой. Он был почти прозрачный и светился каждой своей микроскопической каплей. Получалось золотое сияние везде и отовсюду. В нем можно было ходить, и его можно было трогать. Оно продолжало светиться и наполняло душу ликованием. Вниз к реке Тина спустилась бегом, чтобы рассказать о чудесном тумане, но наткнулась, как на стену, на холодный взгляд супруга – результат ее стараний «донести» и «дать понять». Никогда потом они подобного опыта не повторяли. «А жаль», – внезапно поняла Тина.
