– Ты очень плохо делаешь, что не тренируешься! – твердо сказал Вадик Безрядин над ухом у Тины.
– Я тренируюсь, – задумчиво ответила она, все еще глядя на морозную утреннюю дымку в небе, напоминавшую ей тот золотой туман.
– Фитнес какой-нибудь! Аэробика! – презрительно прокомментировал Вадик. От Вадика и его гантелей шел пар. – Ненавижу всю эту физкультуру в клубах! Бронхи расширяются, и ты дышишь не свежим воздухом, а испражнениями немытых тел.
Тина закрыла глаза, пережидая, пока прокатится волна тошноты (она и вправду была очень чувствительной, но уже давно не гордилась этим). Выдохнула, посмотрела на Вадика, решая, стоит ли спрашивать его, насколько чистым может быть воздух в пятидесяти метрах от Садового кольца. Решила, что не стоит.
– Ну что? Ты позанимался? И заслужил свой завтрак?
– Пожалуй, – расправил плечи Вадик. И сразу же чуть не споткнулся о маленькую собачку. – У-у, крыса!
Тина сделала вид, что ничего не слышала, и пошагала в сторону своего любимого кафе. Вадик шел рядом. Сейчас кофе, свежевыжатый сок и круассан. Банально, но так вкусно! И никогда не надоедает. Наверняка это неправильный завтрак. Интересно, а что едят по утрам правильные физкультурники?
– А что ты ешь на завтрак? – Она лукаво посмотрела на Вадика снизу вверх, пряча улыбку в воротнике шубки.
– Пророщенные зерна.
– М-м-м! Какое продвинутое кафе у нас на Патриарших, готовят пророщенные зерна для любимых клиентов! А я…
– Ненавижу это кафе! Вообще кафе ненавижу!
Тина не знала, что нужно отвечать в таких случаях. Спрашивать, почему? Или делать вид, что не слышала? Все-таки ненавидеть – это так… неправильно. Правильно – ко всему относиться легко, и все правильные люди делали неимоверные усилия, чтобы эту внешнюю легкость поддерживать.
– А куда же мы идем? – догадалась наконец, что можно спросить, Тина.
– Мне сначала надо в душ, поэтому домой. Мой дом – вон там, во дворе с аркой.
«Ого!» – подумала Тина.
– Я помню, Вадик, – взмахнула она ресницами, – но утренние визиты… это как-то неудобно… Мне не хотелось бы никого смущать.
Немножко посмущаться, чуть-чуть пококетничать – это очень полезно. Тина помнила, что Вадик не женат. С кем-нибудь он, конечно, встречается периодически, но если скажет сейчас, что до утра у него никто никогда не остается, то можно из пешек сразу пройти в дамки!
– Действительно, – подумав, ответил Вадик, – лучше не смущать. Но ты меня можешь подождать у подъезда и проводить меня потом на работу.
Тина потеряла дар речи.
– Я хожу на работу пешком. Это очень полезно, – все так же твердо заявил Вадик.
– Мне срочно нужен кофе! Да-да! Совершенно срочно! – Тина даже не пыталась представить свое паническое отступление как грамотную ретираду. Главное – ноги унести.
Она махнула, не глядя, рукой (как Лайза Миннелли в финале фильма «Кабаре») и упорхнула, скрылась из глаз.
Ну а что еще можно было сделать?
И только развернув на коленях крахмальную салфетку, она расхохоталась. Официант принес ее сок, а Тина вместо «спасибо» простонала сквозь смех:
– Гири! Гантели! Свежий воздух! Пророщенные зерна!
– Вы хотели пророщенные зерна? – вежливо осведомился официант. – Мы как раз вводим их в утреннее меню. Многие спрашивают.
– Я хочу свой круассан, – перестала смеяться Тина. – А вы что едите на завтрак? – спросила она у официанта.
– Я? – испугался тот.
– Да-да, вы! – покивала Тина и подбодрила его улыбкой.
– Мюсли, хлопья, – как-то неуверенно затянул он. – Но я не успеваю вообще-то. Бутерброд с колбасой! – вдруг выпалил он. И оглянулся по сторонам – никто не слышал? – Ну и здесь кофе, если успеваю пораньше прийти.
– И я кофе! – подмигнула Тина. И сама себе удивилась: что это за эгалите и фратерните?
Официант тоже смутился и быстро ушел, сутулясь и косолапя. Потом бегом вернулся:
– А зерна нести?
– Какие зерна? – удивилась Тина.
– Пророщенные! – с энтузиазмом воскликнул официант. – Вы же спрашивали? Или я не понял?
Мальчик фантастически быстро переходил от энтузиазма к смущению.
– Вы все правильно поняли. Только это не для меня. Мой одноклассник хотел зерна. Но потом решил, что в кафе их быть не может. И ушел.
– Зря! – доверчиво улыбаясь, воскликнул официант. – Вы скажите ему тогда, что у нас есть как раз. И зерна. А потом еще будет соя… разная. Это новое меню, я пока не очень хорошо выучил… – тут он опять засмущался и замолк на полуслове.
– А мне только кофе и круассан, – выручила его Тина.
– Да, точно! – выкрикнул он и убежал.
«Сказать, что ли действительно Вадику, что здесь есть зерна?» – размышляла между тем Тина, и тут же ей стало смешно от этой мысли. Легко было представить его реакцию: «Зерна? Разве это зерна? Они подают отвратительный ибсинг ибсонг, от которого желудок скукоживается, а нужно употреблять только ибсинг ибсунг, который желудок расширяет!» Ну, или наоборот.
«Жалко только, что я не поднялась к нему домой, – продолжала размышлять она. – Вот бы посмотреть на его подругу жизни. КАК? Как она все это переносит? Она тоже верит в ибсинг и ибсонг? И в гантели на свежем воздухе? Тогда почему он один делает свою гимнастику на морозе, а не с ней? Наверное, она говорит «Да, милый! «Конечно, милый!» и спокойно занимается своими делами».
– Это, конечно, вариант, – подытожила Тина, – только я ей не завидую.
А тут и кофе подоспел.
И Тина занялась своим любимым делом: стала пить кофе и смотреть в окно. А там полыхал бриллиантовыми огнями снег, и солнце весело забиралось все выше и выше по небу. «Жизнь прекрасна вне зависимости от нас, – решила Тина. – Прекрасна сама по себе. А мы иногда видим это, иногда – нет».
И отпила еще кофе. Неполезного. Но очень вкусного.
Всё надо было начинать с нуля.
Макс уже несколько дней заезжал на работу только по утрам, а все остальное время стоял со своим Буцефалом у подножия дома-башни. В дневном свете она была не настолько мрачной, как ему показалось в первый раз, но Макс все равно эту башню ненавидел. Как могла Катя исчезнуть на несколько дней, он не понимал и не мог отделаться от мысли, что страшная башня поглотила его принцессу.
На самом деле Макс догадывался, что офис, оборудованный им в Буцефале, никоим образом не помогает внимательному наблюдению. Он, разумеется, и хотел бы не сводить глаз с подъезда, но приходилось признаться, что компьютер неумолимо засасывал взгляд и внимание. У Макса никак не получалось поставить Буцефала поближе к входной двери, и он опасался, что Катя могла все-таки пройти мимо, пока он сидел, уткнувшись носом в документы. Макс старался почаще прогуливаться около двери, но каждый раз был отгоняем бдительным консьержем.
