чертыхнулся и намеренно ускорился, врезаясь в неё всё сильней, и кончил в какие-то уж совсем позорные сроки. О Женьке вообще не позаботившись. В наш первый раз я вёл себя как последний мудак и был уверен, что никакого повторения за этим точно не последует. Но я ошибся. Какого-то чёрта Воскресенская легко соглашалась на всё, что я ей предлагал. Даже тогда, когда это «всё» для неё самой оборачивалось ничем.
Глава 9
Евгения
– Ты опоздала.
Торможу, так и не дойдя до своего кабинета.
– Доброе утро, Сергей Зурабович. Собственно, у меня нет какого-то твёрдого расписания.
– Вот как? Разве ты не подписывала правила трудового распорядка или что-то вроде того?
– Их подписывают все сотрудники. Но не все сотрудники работают по пятнадцать часов, как я. Думаю, это даёт мне право самой корректировать свой график.
Я намеренно запрещаю себе оправдываться, хотя обычно прихожу в офис раньше других. Он не в том положении, чтобы тыкать меня носом во что бы то ни было. Свою работу я делаю. И делаю хорошо. А как это происходит и в какое время – дело третье. В конце концов, если я ему нужна, можно позвонить. Или же заранее оговорить время совещания.
В ответ на моё замечание Горозия молчит. Гипнотизирует меня взглядом, вытрёпывая нервы, подносит ко рту чашку с кофе, делает глоток и… хватается за щёку. Сам бы Мунк обрыдался, увидев его лицо сейчас. Моя злость растворяется в извечной глупой бабьей жалости. Вздыхаю и, пока он пытается отдышаться, снимаю сумку с плеча.
– Вот. Возьмите.
– Что это? – Сергей Зурабович с подозрением глядит на мою протянутую ладошку. Так и хочется сказать – «мышьяк». Сглатываю готовую сорваться колкость, заменяя гораздо более покладистым:
– Обезболивающие. Анна Витальевна записала вас к врачу?
– На два. – Горозия морщится. – Спасибо, что сказала ей. Я сам забыл.
Ух ты! Он что это? Меня поблагодарил? С трудом удерживаю челюсть на месте.
– Еще бы. Наверное, у вас вообще кругом голова.
– Да нет. Нормально, – Губы Сергея складываются в его фирменную ленивую улыбку и моё сердце, запнувшись, что есть сил ударяет под рёбра. Он ведёт широкой ладонью от шеи вверх по затылку – у меня начинают покалывать кончики пальцев, так хочется за ним повторить. Погладить по колючему ёжику и, притянув его голову к себе сразу двумя руками, попробовать его улыбку на вкус. Опасное, опасное чувство. Но меня можно понять. Мне он так никогда не улыбался. Да и целовал… наверное, можно на пальцах одной руки пересчитать, сколько раз. Те поцелуи были наполнены полыньей горечью. Потому что он целовал уж слишком зло. Прикусывая губы зубами, наполняя разъедающим ядом понимания того, что тебя пользуют. И пользуют не просто так, а с дальним прицелом. Я, наверное, сразу осознала эту неприглядную правду. Сама до неё дошла. А как иначе? Ведь прямо Горозия ни о чём меня не просил. Только намёками… Помогла ему подстроить несколько встреч с отчимом, который (Сергей был в том уверен) мог как-то повлиять на ситуацию. Слила кое-какие разговоры. Но ничего не помогло. Горозия психовал и метался, как раненый зверь, вымещая на мне своё бесконечное отчаяние.
Из приоткрытой двери приёмной доносятся знакомые всем звуки офиса. Звонят телефоны, жужжит принтер, кто-то очень громко обсуждает очередные послабления в валютном контроле. И мне тоже уже давно пора бы влиться в работу, но… Он стоит. И я стою.
– Ого, уже одиннадцатый час…
– Да, надо садиться за работу.
Это я вслух говорю, а в мечтах я, как тот владелец зала игровых автоматов, хочу, чтобы «клиент» забыл о времени напрочь.
– Ну, рассказывай! – раздается за спиной энергичный голос Серёжи. – Как тебе понравился завтрак в постель? Ой, Сергей Зурабович, здравствуйте! Я сразу вас не заметил.
– Я так и понял, – сощурившись, бросает Горозия, но руку Сергею жмёт. Могу представить, как он интерпретировал слова моего горе-муженька. Судя по довольной роже Дорошева, на то и был расчёт. Непонятно только, на что он надеется.
– Ты принёс документы, которые я просила?
– Конечно! Вот… Пойдём, сразу и обсудим. Вы не против? – Сергей обнимает меня за талию, но последний вопрос адресует Сергею Зурабовичу.
– Я только за то, чтобы вы, наконец, принялись за дело.
– Так точно. Прямо сейчас и начнём.
Проходим в мой кабинет. Я располагаюсь за столом, Серёжа – напротив.
– Ну и что это было? – интересуюсь будто бы между делом, сама уставившись в принесённые Сереем бумажки.
– Да так… Вижу – между вами с Серго занимается пожар. Дай, думаю, плесну керосинчику!
– Очень умно. Ты что-нибудь о технике безопасности слышал? Первым делом при пожаре рекомендуют убраться подальше от пламени. А вторым – позвонить в МЧС.
– Да ну тебя! Это не интересно, – ржет Дорошев.
– Откуда ты про завтрак в постель узнал?
– А я с Нинуськой только что разговаривал.
– Тогда всё с вами понятно. Что говорила?
– Ой, да столько всего! Её не переслушать, ты в курсе. Кстати, мы договорились пойти в зоопарк. Ничего, если я в пятницу свалю пораньше?
– Ничего, ты мне только добей аналитику. Здесь, я так понимаю, не всё?
– Не-а.
Сергей встаёт, подходит к шкафу, за дверцей которого скрывается моя мини-кухня – чайник и всякие вкусняшки на перекус. Без зазрения совести открывает дверцу и достаёт батончик «Твикса».
– Эй! Это последний! – возмущаюсь я.
– Не жмоться. Тебя, в отличие от некоторых, дочь накормила завтраком. Вкусные были блинчики? Эх, надо Нинку с ночёвкой брать в следующий раз.
– Блинчики вкусные, да. А по поводу ночёвки… Ты же не думаешь, что она пекла блины сама? Украшала – да. Не скупясь, надо заметить. Она вылила на мою тарелку все сливки, что у нас были. Бр-р-р. – Я свожу глаза в кучу и вываливаю язык, чтобы подчеркнуть, как отвратительно это было.
Конечно же я жалуюсь не всерьёз. Я бы ела даже опилки, принеси их мне моя
