Есть два пространства, в которых человеку не место — океан и небо. В конце концов, если бы мы были предназначены для плавания, у нас были бы ласты. Чтобы летать, у нас были бы крылья. Есть что-то совершенно неестественное в том, чтобы парить в воздухе, когда конструкция нашего тела и законы гравитации ясно говорят о том, что мы должны оставаться на земле.
Внедорожник останавливается, и голос Хадсона доносится из-за спины. Я не осознаю, как сильно прислонилась к двери, пока она не открывается, и я почти падаю лицом вперед на асфальт. Крепкая хватка за локоть придерживает меня. Я оглядываюсь и вижу Хадсона, брови которого сведены вместе.
— Не хотел тебя потерять. — Он ослабляет свою хватку и извиняюще улыбается.
Кожа на моей внутренней стороне руки остается теплой еще долгое время после того, как мужчина убирает свою руку. Но я отказываюсь сосредоточиться на причинах этого, пока меня ведут в смертельную ловушку. Хадсон мягко толкает меня в плечо и наклоняется ближе.
— Если не хочешь этого делать…
— Не хочу. — Когда я поворачиваюсь к нему, наши лица оказываются слишком близко, чтобы это можно было бы считать профессиональным. — Но если не сделаю этого, — шепчу я, — то никогда себе этого не прощу. — Как часто такой девушке, как я, выпадает шанс сделать нечто подобное? Я отказываюсь упускать его из-за того, что поддалась своим страхам.
Хадсон отстраняется, улыбка появляется на его губах.
— Мистер и миссис Норт.
Мы поворачиваем головы, чтобы встретиться взглядом с мужчиной, стоящим у открытой двери вертолета.
— Я Нил Рэндалл. — Он протягивает руку. — Ваш пилот и гид.
— Пожалуйста, — говорит Хадсон, пожимая руку мужчины, — зовите меня Хадсон. — Он делает движение в мою сторону, и мужчина протягивает мне руку. — А это мисс Джиллингем, мой ассистент. Не моя жена.
По какой-то глупой причине прояснение наших отношений заставляет меня покраснеть. Может быть, мне следовало бы первой внести поправку. Раньше. Неужели я позволила предположению этого человека задержаться слишком надолго? Как будто мне могло понравиться это недоразумение? И я хотела насладиться им еще минутку?
Нет. Это жалко и нелепо.
— Лиллиан, — говорю я и незаметно вытираю потную ладонь, прежде чем пожать ему руку.
— Добро пожаловать в Седону. — Он приглашает нас забраться в вертолет. — Нет лучшего вида, чем с неба.
— Останемся каждый при своем мнении, — бормочу себе под нос.
Вертолет маленький, сзади только три свободных места. Я сажусь на дальнее место у окна, а Хадсон следует за мной. Располагается у противоположного окна, оставляя между нами место, достаточное разве что для маленького ребенка.
Пилот кратко рассказывает нам о ремнях безопасности и наушниках, затем забирается в кабину. Заводит двигатель, и мой пульс учащается. Я не могу решить, что лучше — смотреть в окно или закрыть глаза, поэтому попеременно делаю то и другое. Его голос доносится через гарнитуру с краткой историей Седоны как раз в тот момент, когда мы отрываемся от земли. Я задыхаюсь от движения. Моя рука тянется к чему-то, за что можно ухватиться. Предплечье Хадсона — ближайшая доступная вещь, поэтому крепко хватаюсь за него и пытаюсь сосредоточиться на своем дыхании.
Через несколько минут мы плавно взмываем в небо. И только тогда я успокаиваюсь настолько, что понимаю, что рука Хадсона нежно лежит на моей.
Хадсон
— Признаюсь, я никогда раньше не была в командировке, — говорит Лиллиан, балансируя с камня на камень в мелком ручье. — Но это совсем не то, что я ожидала.
Вертолет приземлился на участке земли, принадлежащем компании «Ит ох», и мы прошли небольшое расстояние до близлежащего ручья. Наш пилот принес корзину с одеялом и едой для пикника. Сказал нам наслаждаться, не торопиться, и что он будет ждать нас у вертолета, когда мы будем готовы. Прохладный ветерок, теплое солнце и щебетание птиц создают идеальную обстановку для отдыха, и все же мне трудно расслабиться.
Между попыткой Лиллиан залезть на дерево и ее утверждениями, что она может перейти ручей, не промокнув, я далек от расслабления. В закатанных до колен штанах, поставив босые ноги на замшелый камень, девушка покачивается, раскинув руки для равновесия. Я насторожен и готов броситься на помощь, чтобы спасти ее от самой себя, мои мышцы остаются напряженными, а нервы на пределе.
— Это по большей части деловая поездка, — напоминаю я в основном себе. — Но она уникальна, это точно.
Девушка запрыгивает на поваленное бревно и балансирует на нем, несмотря на то, что под ним струится вода.
— Здесь очень мало деловых событий. — Она спрыгивает на другой камень и смотрит на меня. — На самом деле я тебе здесь совсем не нужна.
Зачем лгать? Она права.
— Это правда.
— Так почему же я здесь? — Она приседает, опускает руку в холодную воду и вытаскивает округлый белый камень.
— Ты разбила мне губу и двинула по яйцам, думая, что я твой босс. Я решил, что тебе нужен перерыв.
Она съеживается от напоминания.
— Я действительно сожалею об этом. — Она встает, покачивается, а затем бросает камень дальше в воду, где он падает с отчетливым стуком. — Ты спас мою работу.
— Не я, а мои яйца. — Так держать, идиот! Находясь здесь, на природе, с солнцем, пробивающимся сквозь кроны деревьев, свежим ветерком и Лиллиан, резвящейся с такой детской непосредственностью, слишком легко забыть, что это не личное общение, а профессиональное.
Ее улыбка широкая и немного застенчивая. Такая милая.
— Точно! — Она поскальзывается, и обе ноги оказываются под водой, но, к счастью, остальная часть ее тела остается сухой. — О, боже, как холодно! — Снега на земле нет, но кое-где есть участки, которые еще не растаяли. Она визжит и мчится на сушу.
Опустившись рядом со мной, закрывает глаза от солнца. При свете и вблизи я вижу россыпь веснушек на ее носу и щеках, которые, держу пари, летом становятся темнее.
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы уехать из города? — Она держит глаза закрытыми.
— Нет. — Я подбираю камешек и верчу его в руке. — Я бы не знал, чем себя занять за пределами города.
Она издает низкий хмыкающий звук и, наконец, открывает глаза. Осматривается вокруг, словно в поисках нового испытания.
— А ты?
Мягкий ветерок развевает пряди ее светлых волос по лицу, и я представляю, как в непрофессиональной ситуации заправляю выбившиеся пряди ей за ухо.
— До сих пор нет. Но могла бы привыкнуть к этому.
Я наблюдаю, как ее взгляд останавливается на отвесной скале, выступающей вверх примерно на восемь футов.
Ее взгляд фокусируется на объекте.
— Думаю, я могла бы взобраться на неё.
— Пожалуйста, не надо.
Не обращая на меня внимания, девушка вскакивает и направляется к скале.
— Черт возьми, — бормочу я про себя.
— Ты когда-нибудь занимался скалолазанием? — Она откидывает голову назад, разглядывая каменную стену. — Во Флориде есть спортзал, в который я раньше ходила и занималась скалолазанием в помещении. Но я никогда не пробовала по-настоящему. — Девушка тянется к выпуклости в камне, чтобы обхватить ее пальцами. — Не может все быть так уж по-другому.
— Лиллиан. — Это ужасная идея. Она может упасть, сломать кость, удариться головой.
Она подтягивается. Босой ногой находит небольшой выступ, чтобы опереться на него.
— Думаю, ключ в том… — Она поскальзывается и падает на задницу.
Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к ней.
— Ты ранена? — Я ищу следы крови и сломанных костей.
— Я попробую еще раз.
— Нет. — Я беру ее за руку и поднимаю на ноги. — На сегодня хватит. — Мое сердце все еще колотится, когда я тяну ее к одеялу. — Садись.
— Если ухвачусь получше…
— Нет. Как твой босс, я запрещаю это делать. — Я провожу рукой по волосам, чувствуя себя ослом за то, что испортил ей удовольствие. Эта женщина когда-нибудь сидит спокойно?
— Кайфоломщик, — говорит она, ухмыляясь.
К счастью, девушка слушается и плюхается задницей на одеяло. Выпивает полбутылки воды, слепо глядя на ручей.
