со стороны спальни Молота.
Медленно, по стеночке иду туда. Дверь приоткрыта, всматриваюсь в щелку, кроме распахнутого окна, ничего не вижу. И кто додумался его открыть? Уже осень на улице, довольно прохладно ночью. Толкаю дверь сильнее, но она будто во что-то уперлась и не поддается моему нажиму. Приложив больше усилий, все же умудряюсь раскрыть ее пошире и протолкнуться в комнату. Оглядываюсь, пытаясь понять, что загораживает проход, и вижу лежащего на полу Романа.
Он сполз с кровати? Для чего?
Смотрю на нее – пуста. Нет, значит, не показалось.
Присаживаюсь рядом с ним и трогаю за плечо.
– Эй, ты чего?! Все же вроде нормально было недавно.
В ответ тишина.
– Роман?!
И вновь ничего.
Трогаю его лоб и понимаю, что он горячий. Черт! У него температура!
И что делать?!
Бегу к окну и кричу «помогите», надеясь, что меня услышат, и вновь возвращаюсь к Роману. Хватаю за руки и стараюсь оттянуть от двери в сторону кровати. Тяжелый гад.
Когда оттащила его примерно на метр, в комнату врывается охранник.
– Помогите положить его на кровать, – быстро прошу того. Вдвоем получается легче и быстрее, и мы укладываем Романа обратно.
Сейчас на Молоте нет бинтов, кое-где все еще видны отеки, покраснения или даже синяки. Но даже они не могут скрыть его красивого, накачанного, подтянутого тела. Этот парень действительно силен и много занимается.
Кошмар! О чем я думаю! Щипаю себя за руку! Что за мысли! Я не должна им восхищаться!
– Что делать теперь? – отвлекает меня от глупостей охранник.
А ведь и правда, что-то надо делать!
– Не знаю, наверное, сбить температуру, – говорю вслух свое предположение.
– Ты тогда пока сбивай, а я шефу позвоню, – и с этими словами выходит из комнаты.
Отлично сказал! Еще бы показал, как и что делать, вообще бы ему не было цены. Вновь трогаю лоб Ромы – да, определенно, он горит.
– Воды, – вдруг еле слышно произносит Молот.
– Пить хочешь? – на мой вопрос никак не реагирует.
Спешу на кухню, а вернувшись, подношу стакан к его губам.
– Роман, слышишь, давай, попей водички!
Ничего, и не реагирует даже, пугая меня окончательно.
Бегу в ванную комнату и, смочив полотенце холодной водой, протираю его лицо. Пальцами трогаю его губы, пытаюсь их увлажнить.
– Эй, Рома, очнись. Не умирай, пожалуйста! – Он как будто слышит мою просьбу и приоткрывает веки. – Слышишь меня? Я принесла воды. Выпей.
Его расфокусированный взгляд медленно скользит по моему лицу, а краешек губ растягивается в легкой улыбке.
– ПравдаЛюба, привет. Давно не виделись.
Я ослышалась? Что он только что сказал?
– Эй, а ну–ка, повтори свои слова! – требую я вслух.
Я все еще не верю, что услышала свое детское прозвище из уст Молота!
Его глаза вновь приоткрываются, и он смотрит на меня, и взгляд сейчас у него отнюдь не Молота, а какой-то незнакомый мне, добрый и нежный.
– ПравдаЛюб, ты как ко мне пришла? А где Юрка?
Последними словами он меня просто добил! Откуда он знает моего брата?!
Взгляд его становится мутным, и он вновь засыпает.
Трясу его за плечи.
– Эй, а ну открой глаза! Слышишь?!
Но парень в отключке и, конечно, мой вопрос оставляет без ответа.
Нет, надо что-то предпринять, чтобы вернуть его к жизни.
Черт, и телефона нет под рукой, чтобы посмотреть, что надо давать в такой ситуации.
Где могут храниться лекарства в этом доме? Как назло, охранник не возвращается. Иду на кухню и первым делом заглядываю в холодильник.
Да, богатые ничем не отличаются от обычных людей и тоже держат лекарства в холодильнике, разница лишь в том, что техника эта у них побольше в размерах и дверей не одна, а две, имеется куча просторных полок, где можно найти диковинные продукты, которые я даже раньше не видела.
Нахожу детский «Нурофен». Смотрю дозировку.
– На такого кабана, наверное, надо весь пузырек истратить, – злобно шиплю, я действительно сейчас очень зла. Никак не пойму, откуда он знает обо мне и брате. Но ничего, я обязательно выясню!
Бегу в комнату. Сначала даю ему выпить воды, глоточек, чтобы понять, сможет или нет. Он словно в бреду, что-то болтает, но слов не разобрать.
Из шприца выдавливаю ему в рот четыре дозировки, и чтобы наверняка – пятую туда же, для верности.
– Эй, Роман! Давай, просыпайся!
Но он не реагирует особо, лишь мычит что-то нечленораздельное.
Да блин, куда этот охранник запропастился?!
Вновь протираю лицо больного влажным полотенцем, причитая вслух:
– Какого ты мне на пути встретился?! Жила себе спокойно! Да, с пьющими родителями, но относительно спокойно. А сейчас, если с тобой что-то случится?! А?! Привез меня черт знает куда! А ну просыпайся давай!
– Опять язву включила, – вдруг вполне понятно говорит Молот. Возможно, лекарство начало свое действие. Глаза он все еще держит закрытыми. – Ну ты всегда была такой: правду-матку в лицо каждому порола.
Я застыла, выслушивая его откровения. Да что же такое! Да как так! Откуда?
– А еще что скажешь? – осторожно спрашиваю, боясь сбить его с пути, и наклоняюсь к его лицу максимально близко, чтобы разобрать все слова.
– Юрку потерял, не могу найти.
Зажимаю рот рукой, чтобы не закричать! Мой брат сейчас числится в без вести пропавших. Но Молот как к этому причастен?! Юрка – военный, после армии не вернулся домой, заключил контракт, и больше мы его не видели. Он даже в дембель не приезжал. Бросил меня одну, выбрал лучшую жизнь, но сейчас… Нам месяц назад пришло извещение, что его взвод перевели в зону боевых действий, и с тех пор о нем ничего не слышно, из-за чего мама и сорвалась, и вновь запила.
– Откуда ты знаешь Юру? – голос выходит со скрежетом, царапая горло. Слезы застилают глаза.
– Юрка, он сестренку-язву очень любит. Взял с меня слово, что буду присматривать.
Вот последнее предложение звучит как оплеуха! Горький ком сдавливает грудь, и я реву. От страха, ярости и обиды. Все чувства смешались в одно и режут меня на куски. Брат бросил меня… Но, оказывается, все же любит и просит кого-то позаботиться о своей младшей сестренке. А где же сам? Почему переложил ответственность на кого-то, почему не сам? Не приехал, не забрал меня с собой! Он же понимает, как мне тяжело с родителями, и нет ниоткуда мне поддержки! Да и кому он меня доверил?! Бандиту! Где он за мной присматривает, где охраняет?!
– И как ты, справляешься, – стараюсь успокоиться и прервать свой поток слез, – держишь слово? –
