фойе, прежде чем раздалось цоканье маминых каблуков. Я вздохнула и с тоской посмотрела на дверь, а затем повернулась.
― С тобой все в порядке? ― спросила она.
Мама всегда считала чушью мое желание отгораживаться от людей в некоторых вопросах.
― Да, а что?
― Ваше с Боди расставание? Есть что-то еще?
Она может знать, что я отгораживаюсь от нее, но она не всегда знала, что я скрываю. Она изучала мое лицо, и я подумала, не выложить ли ей все начистоту.
Эгоистка.
Это слово снова всплыло в моем сознании, причиняя боль, заставив подавить мимолетный порыв. То, что я позволила Боди так обращаться с собой, было моей проблемой, и было бы эгоистично взвалить это бремя на мамины плечи. Учитывая это и стыд, я не могла представить, что когда-нибудь кому-нибудь расскажу об этом.
Закатив глаза, я продемонстрировала ей свои лучшие качества: пофигизм и стервозность.
― Да брось, мам. Я не из тех, кто строит серьезные отношения, а Боди был в лучшем случае развлечением. Удивительно, что я продержала его рядом так долго.
По крайней мере, это было правдой.
Она продолжала рассматривать меня, не успокоенная ответом. Поэтому я опустила свои барьеры ровно настолько, чтобы она увидела, что, возможно, со мной не все так хорошо, как мне бы хотелось.
― Я просто устала. Это были чертовски длинные выходные.
Ее полуулыбка была зеркальным отражением моей, за исключением того, что в ней была материнская забота, которая всегда заставляла меня чувствовать безопасность.
― Мы разберемся с этим.
― Знаю.
Прежде чем я успела уйти, она схватила меня за руку и сжала ее.
― Ты же знаешь, что он любит тебя, верно?
― Я никогда в этом не сомневалась, ― сказала я, не спрашивая, о ком она говорит.
Мама и папа познакомились, когда мне было почти десять, и с первой секунды он души в нас не чаял. Он боготворил землю, по которой ходила мама, и заботился обо мне, словно я его родная дочь.
Обняв ее, я сбежала, забравшись в черный джип, к счастью, одна.
Я смотрела в окно, оттягивая неизбежное.
― К черту, ― пробормотала я, разблокировав телефон и уставившись на заставку, нашу с Остином фотографию с прошлого Хэллоуина, мы позировали как Гуз и Мэверик (прим. пер.: Гуз и Мэверик, пилоты, лучшие друзья из культового фильма «Лучший стрелок» (Top Gun) c Томом Крузом в главной роли). Глубоко вздохнув и грустно улыбнувшись, я набрала сообщение и отправила.
Ничего не вышло.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Остин
Рэй: Мы можем поговорить?
Рэй: Остин, ты можешь хотя бы ответить?
― Кто это? ― спросил Кинг.
― Рэй.
Я посмотрел на сообщения. Первое прислано пару дней назад, а второе пришло только что. Я хотел продолжать игнорировать ее ― возможно, если бы я это делал, то мог бы продолжать игнорировать реальность нашей ситуации. Возможно, я мог бы попытаться игнорировать зияющую дыру в своей груди.
― Конечно, это она. Следовало догадаться, потому что такое выражение лица у тебя всегда, когда она с тобой связывается. Только сейчас оно такое грустное, как у щенка.
― Отвали.
― Я бы так и поступил, но тогда ты будешь одиноким, грустным щенком, а я слишком хороший друг, чтобы бросить тебя. Не благодари. А теперь расскажи, что случилось.
Он проигнорировал мой напряженный взгляд, нисколько не заботясь о том, что я не нахожу его бредни забавными.
― Ну?
― Она хочет поговорить.
― И...
― Не знаю, ― туманно ответил я, уклоняясь от его расспросов.
― Ладно, хватит нести эту зашифрованную чушь, ― заявил он, направляя на меня бутылку пива. ― Ты не разговариваешь с ней. Не разговариваешь с бабушкой и дедушкой, а на мои вопросы отвечаешь односложно. Я больше узнал о произошедшем из бульварных газет, чем от тебя. Так что, если не хочешь держать все в себе, пока не взорвешься, предлагаю перебороть себя и поговорить хотя бы со мной.
Как бы мне ни было неприятно это признавать, он был прав. Я избегал бабушку и дедушку, как чумы. Я даже не открывал их сообщения, зная, что они только усилят чувство вины. Тексты предварительного просмотра варьировались от удивления до поздравлений и вопросов о том, когда я привезу ее к ним. Я чуть не рассмеялся при мысли о Рэй на ферме. Она не была любительницей маленьких городков со скрипучими старыми полами.
Осушив пиво, я как можно дольше избегал смотреть на Кинга, вместо этого изучая немногочисленных посетителей паба, занятых своим обедом. Кинг постучал по столу, давая понять, что мое время истекло.
― Даже не знаю, с чего начать, ― выдавил я из себя. ― Сплошная неразбериха. Я проснулся рядом с ней ― голый и женатый.
― Тпру, ― воскликнул Кинг. ― Ты спал с ней?
― Я... не думаю.
Брови Кинга поднялись до линии волос, глаза расширились.
― Нет, ― убежденно ответил я. ― Мы были слишком пьяны, не могу вспомнить ничего, кроме вечеринки, но я бы вспомнил, если бы переспал с ней. Я бы запомнил что-то из этого, какие-нибудь вспышки или что-то в этом роде. Она слишком много для меня значит, чтобы не помнить.
― Проклятье, Остин, ― тихо пробормотал он.
― Что?
― Я знал, что она тебе нравится, но это нечто большее.
― Конечно, да. Я так долго хотел ее. Быть ее мужем ― это как... судьба или что-то вроде того.
― Вот только это не так.
Его слова ударили меня словно пощечина.
― Черт, Кинг. Прекрасный способ лишить меня всякой надежды.
― Прости, что не сверяюсь с твоим гороскопом, чтобы узнать, что нам делать дальше, ― сказал он со смехом. ― Ты знаешь, что я слишком практичен.
― Да. Может, это просто жестокий поворот сюжета, дать мне то, чего я хотел, только чтобы впоследствии лишить этого, потому что она не хочет быть моей женой.
― Она так сказала? Она не хочет тебя?
Я помрачнел, обдумывая наш с ней спор. Пытаясь избежать игры в двадцать вопросов, я рассказал ему все подробности, включая то, каким козлом был по отношению к ней.
― Ух ты, парень. Нам понадобится еще одна порция, ― сказал он, жестом показывая на напитки. ― По крайней мере, мне понадобится еще одна порция. Тебе, мой друг, понадобится чудо, чтобы загладить свою вину.
― Да. Я, бл*дь,
