— Вот, — сказала она. — Ненавижу эти волосы.
Она снова села на унитаз, и они сидели молча, глядя на разбросанные по полу космы. Потом заплакала Дженни.
Талли пошла к ней, а Робин спустился вниз подогреть бутылочку.
В спальне Робин хотел что-то сказать, но Талли оборвала его.
— Робин, пожалуйста. Я кормлю ребенка. Оставь меня в покое, — сказала она.
Он разделся и сел на кровать, ожидая, когда Талли закончит.
— Робин, как ты мог так унизить меня? — Талли всхлипнула. — Как ты мог… перед твоими братьями и их женами? Они все знали, ведь так? Как ты мог привезти меня туда и не сказать ей, чтобы она не приходила?
— Я не унижал тебя, — мягко сказал Робин. — Я никак не мог унижать тебя. Ты не знаешь, что такое унижение. Я объясню. Я не мог тогда показать Бумерангу его сестру, потому что ее назвали Дженнифер Пендел.
— Значит, это правда, — безжизненно сказала Талли, беря Дженни на руки. — Ты был с ней все одиннадцать лет.
— Нет, Талли, — ответил Робин. — Все одиннадцать лет я был с тобой.
— А кто же тогда она? Мимолетное увлечение?
— А тебе не казалось, что у меня должно быть что-то вроде этого? Что кто-то должен был доставлять удовольствие мне?
Талли не ответила. Она положила Дженни между ними, а сама повернулась к Робину спиной и свернулась калачиком.
— Ты ее любишь, Робин? — спросила она через некоторое время.
Он молчал добрых пять минут. А потом сказал:
— Талли, ты просто сошла с ума. Как ты могла даже подумать об этом?
— Тогда на кой черт ты позвал эту шлюху? Чтобы она могла посмеяться надо мной? За этим ты меня привез? Чтобы она хихикала над тем, что вот я воображаю, что все прекрасно, а она с моим мужем.
Она закрыла лицо руками и горько заплакала.
— Ты, конечно, приятный собеседник, — мягко сказал Робин.
— Хорошо, тогда не будем говорить об этом.
— Талли, эти последние три года я почти не видел тебя. Я даже не знаю, где ты была все это время.
— Что ты несешь? Мы провели вместе всю зиму, всю осень и всю весну мы тоже были вместе.
— Хорошо. Если мы все время были вместе, как ты говоришь, — он усмехнулся, — тогда о чем ты беспокоишься?
— Черта с два стану я беспокоиться, — огрызнулась она. — Я просто хочу знать, кто она такая.
На этот вопрос Робин не ответил.
— А чего ты от меня ждала, Талли? Что я буду сидеть и ждать, когда ты вернешься домой?
— Не знаю, чего от тебя ждала. Наверное, что ты постоишь за себя. Скажешь что-нибудь. Почему ты никогда ничего не говорил?
— Ничего не говорил? А что, например?
— Я не знаю. Почему ты не пытался остановить меня?
— Почему? — Робин вскинул руки и выпрыгнул из постели — Талли увидела на его лице ярость.
— Почему! — Он схватил ее за плечи и так сильно тряхнул, что она подумала — сейчас он разобьет ей голову о спинку кровати, о стену; и свою разобьет тоже; его зубы были стиснуты, а пальцы сжимали ей плечи. — Почему?! — закричал он. — Ах ты, проклятая эгоистка! Эгоистичная, бессердечная женщина! Потому что я люблю тебя, черт бы побрал твою черствую душу! Потому что я люблю тебя больше всего на свете, потому что хочу, чтобы ты была моей, потому что всегда боялся потерять тебя! Я притворился слепым, чтобы ты могла найти себя. Я хотел, чтобы ты перестала думать, что наш брак был ужасной ошибкой. Он не был ужасной ошибкой, Талли, несмотря на всю твою проклятую жалость к себе и все твои истерики. Это была наша жизнь, и другой я никогда не хотел!
Робин перестал трясти ее.
— Все эти одиннадцать лет, — продолжал он, — я ни разу не спросил, любишь ли ты меня. Мне хватало того, что ты со мной, и, вопреки твоим усилиям, мы кое-что создали. Может быть, тебе это покажется недостаточно возвышенным, но ты, и наш сын, и этот дом — вот вся моя жизнь. Нелегко было рядом с тобой не сойти с ума. Я простился со всеми амбициями и надеждами. Ты думаешь, я хотел чего-нибудь другого? Я хотел только, чтобы ты была рада меня видеть! Я никогда не хотел, чтобы ты ушла, и никогда не угрожал, что уйду сам. Я хотел, чтобы ты сама меня выбрала, — он умолк, переводя дыхание. Прошло несколько минут. — И я до сих пор люблю тебя. Помоги мне Бог, я люблю тебя. И все еще хочу, чтобы мы сохранили нашу семью. Но ты стараешься изо всех сил. Стараешься разрушить все, что только можешь.
— Это я разрушаю семью?! закричала Талли. — Я? Послушай, ты, ублюдок, если бы ты не ездил каждую субботу трахать какую-то шлюху, может быть, тогда и я была бы дома! И тогда, может быть, другой мужчина не принимал бы у меня роды.
Вскрикнув, Робин одной рукой выбросил Талли из кровати. Она отлетела далеко и вытянулась на полу. И тогда другой он сильно ударил ее по лицу.
— Как ты смеешь! — взревел он. Как ты смеешь говорить это мне! — Голый, он стоял над ней, тяжело дыша. — Ты кого угодно доведешь до чего угодно! Что, неправда? До чего угодно! — Перешагнув через нее, он вышел из спальни и со всей силы захлопнул за собой дверь.
Талли встала с пола, взяла спокойно спавшую все это время Дженни и положила ее в кроватку. Затем пошла искать Робина.
Он сидел внизу на кушетке, завернувшись в одеяло.
— Робин, — сказала она шепотом, подойдя к нему, — прости меня.
— Извини, что ударил тебя, — у него дрожал голос. — Ты любого доведешь до чего угодно, ведь так? До чего угодно.
Она села на кушетку рядом с ним.
— Робин, — повторила Талли, — прости меня.
— Нам просто не хватает опыта, — усмехнулся он. — Такое бывает… Просто мы еще не привыкли.
Она встала на колени перед ним и раздвинула его ноги.
— Не привыкли к чему, Робин?
— Разговаривать. Талли, что ты делаешь?
Она стащила с него одеяло. Робин попытался отодвинуться.
— Что на тебя нашло? Я не хочу к тебе прикасаться, Талли.
— Неудивительно, — прошептала она. — Но я хочу коснуться тебя. — Он остался совсем обнаженным, и Талли на коленях стала подползать к нему.
— Прости, Робин, — прошептала она, уткнувшись в него лицом.
Робин втащил ее на кушетку и лег сверху, придерживая рукой ее голову, и вошел в нее. Он с силой вонзался в нее, и она стонала, повторяя шепотом:
— Робин, Робин, Робин…
— Этого ты хотела? — прошептал он, как бы отвечая ей. — Этого ты хотела? Яростного траханья? Или это траханье из жалости?
Обхватив его руками за шею, Талли повторяла шепотом его имя.
— Ни то, ни другое, Робин — простонала она.
После, обессиленные, они так и уснули на кушетке.
Робин на Талли, ее ноги обвиты вокруг его бедер, руки — вокруг его спины. Талли проснулась от ощущения, что на нее кто-то смотрит. Она открыла глаза и увидела Бумеранга — он стоял рядом и смотрел широко раскрытыми от удивления глазами.
