Серо-красная плитка дорожек этого парка была частично залита водой. Снег растаял так быстро, что у подножья ещё голых деревьев образовалось "озерцо". Создавалось впечатление, что парк с прудом. Вода была совершенно прозрачной, закрыла землю с прошлогодней пожухлой травой и листьями.
Я с любопытством заглядывала на дно. Закусывая пиццей, скользнула взглядом на другой берег затопленного парка.
Илья заметил, что я не следую за ним, вернулся. Встал рядом со мной, интересуясь, что стало предметом моего пристального внимания.
— Что тебе нравится в этом месте? — бурчал он, жуя свой кусок пиццы.
— Деревья из воды торчат, — ответила я. — Вот бы глубина была, и тепло. Я бы пошла купаться, потому что здесь красиво.
Он предложил стакан с лимонадом, я не отказалась. Парень вытянул шею, заглядывая в лужу.
— А листья какие, — удивился он. — Не все сгнили.
— Карамельная листва, — согласилась я. — Посмотри, будто шоколадный батончик с нугой покрошили.
Илья покосился на меня глазами, темнеющими в вечерних сумерках.
— Мышонок, какая ты всё-таки…
— Какая?
— Фантазёрка, — он допил лимонад и двинулся дальше, ближе к скамейкам. — Дана, ты умеешь вальс танцевать?
— Нет. А ты?
— Умею.
— Научи! — окрылённо выдохнула я.
— Не вопрос, — кивнул Ветер, — но при условии, что ты со мной танцуешь на дне рождения школы.
— Это в четверг? А я успею научиться?! — волновалась я, от предвкушения чего-то нового.
— Да, мы будем каждый день тренироваться.
С трудом оторвалась от живописной затопленной части парка, поспешила за своим парнем. Улыбнулась ему.
Ветров смял стаканчик и метким броском попал в урну рядом со скамейкой. На ней сидел хмурый дедушка, который кинул на нас строгий взгляд над очками. Потом продолжил читать свою книгу, хотя уже быстро темнело, и загорались фонари.
Я вытащила платок из кармана, вытерла свой рот, потом подойдя к Илье, стала ухаживать за ним. Близко подошла к парню, почувствовала какой он тёплый.
— Испачкался? — тихо спросил он, подставляя своё лицо для моих ухаживаний.
— Не сильно…
У Ильи верхняя губа с чётким контуром, фигуристая, нижняя чуть пухлая. И когда Илья улыбался, губы растягивались, появлялись в уголках ямочки и одна на правой щеке. Навсегда запомню такую красоту и этот чудесный день. А может с Ветром каждый день будет таким.
Руки Ильи смыкались в кольцо.
Я почти не дышала. Сейчас… Сейчас. Мне нужно проявлять инициативу!
Встала на носочки, чмокнула Ветра. Показалось мало, повторила. И всё...
— Несмелый Мышонок, — шептал он. — Так бойко начала.
— Я просто любуюсь, — оправдалась я. — Говори, как делать. Ты ведь целовался?
Посмотрела в его совершенно потемневшие глаза. Они опять казались чернильными, таинственными.
— Никаких зубов, раскрываешь губки и отдаёшься мне, — при этих словах он меня чуть покачивал в своих объятиях.
— Всё я готова, давай целоваться, — опять его чмокнула.
Илья немного отпрянул от меня, при этом продолжал держать в объятиях, медленно склонил голову набок. Указательным пальцем ласково, чуть касаясь, приподнял мой подбородок, направляя к себе.
Я приоткрыла губы и прикрыла глаза.
Чмоканья они не такие яркие, ведь самое интересное в поцелуе, что он влажный. И это невероятно будоражило.
У меня что-то внутри напряглось, и я не понимала в какой части тела. Его губы на моих, язык прошёлся по нижней губе и несмело влился в мой рот.
Вкусный и сладкий.
Мне казалось, волосы дыбом встали, по телу сотни мурашек, опять дрожь, слабость в ногах такая, что я вынуждена была ухватить Илью за руку. И он откликнулся. Сильно прижал меня, проникая всё глубже… Я навстречу подалась. Спрятанная им, податливо отвечала на ласку. Иначе не назовёшь, он нежил меня и голубил. Его шёлковый язык, нежнейшие губы, невероятные ощущения, тёплые чувства.
Любовь.
Эмоции выплёскивались за пределы моего сознания, тело неправильно реагировало, неконтролируемым трепетом, что рос внутри, и я от перенапряжения вынуждена была отпрянуть. По щекам потекли слёзы. Это было так упоённо, что я испугалась.
Он ничего не спрашивал. Не улыбался. Руку сунул в карман моего пальто, нашёл платочек. Заботливо вытер с моих глаз слёзы и наверное потёкшую тушь.
— Вальс? — тихо спросил Илья с доброй улыбкой.
В вечере его глаза совсем пропали в тени широких бровей, волосы стали дегтярными, и все черты лица словно нарисованные на маленькой картинке комикса.
— Ты герой, — вдруг выдала я.
Немного несдержанно получилось.
— Герой это тот, кто совершил геройский поступок, — ударил пальцем по кончику моего носа.
— В смысле ты сейчас в сумерках, похож на рисованного героя.
— О! — он посмотрел куда-то наверх. — Забываю, что у тебя странное мышление. Ты не всегда употребляешь слова по их прямому значению. К этому ещё привыкнуть надо. Скажи, Мышонок, а почему у нас сегодня с утра так странно получилось? Вроде вместе спали, а ты даже не подошла ко мне, испугалась чего-то.
— Я испугалась тебя в капюшоне куртки, — с готовностью ответила я, и улыбнулась ему, когда он нахмурился. Протараторила. — В капюшоне ты злой парень из моего класса, который больно схватил меня за руку и утащил в уголок у подъезда пятиэтажки. Чужой и незнакомый. А спала я с Ильёй. Проснулась, а в комнате пацан в капюшоне. Я знаю, что странная, но у меня неприязнь к изменениям. Не то, что вот я расстраиваюсь, но всё должно лежать на своих местах, и людей это касается тоже…
— Все должны лежать на своих местах? — рассмеялся Ветер.
Я на мгновение зависла от его прекрасной улыбки.
— Нет, — ответила я. — Просто близкие люди не должны меня обижать, иначе я начинаю их делить на плохую сторону и хорошую, и обязательно прибавляю ассоциации.
Он нахмурился, пытаясь меня понять.
— Если ты пугал меня в капюшоне, держа руки в карманах, то именно в таком виде я больше никогда тебя не подпущу к себе, — объяснила я и, поджав губы, отвернулась.
— Но я же сейчас в том же костюме.
— Но руки ты не держишь в карманах, и нет капюшона на голове!
— То есть всё так сложно?!
— Нет, это легко.
— Для тебя.
— Меня никто не понимает, — всплеснула руками.
— Я понимаю, — строго и даже немного грозно сказал Илья. — А родители тебя обижали хоть раз?
— Мама мне не близкая, — я вздохнула, посмотрела по сторонам. — Она может делать всё, что захочет. А папа никогда даже голоса на меня не повышал. Вот папа родной.
— Прости меня за тот случай. Я вообще буду теперь в пальто ходить, чтобы тебя не пугать. В пальто можно, Мышонок?
— Можно, — улыбнулась я. — Где мой обещанный вальс?
Я потом всю неделю думала, что мне больше понравилось целоваться или танцевать. Целоваться это здорово, конечно, но слишком колкие эмоции, бешеное пламя внутри разгоралось. А танцевать с парнем не так взрывоопасно. Близость есть, прикосновения имелись, на двоих одна цель и можно долго вальсировать.
В вальсе движения одинаковые, только шаги запомнить. Посмотреть потом видео и повторить, ничего сложного.
Правда я немного оттоптала партнёру ноги, но для первого раза, Илья сказал, очень хорошо.
Папа позвонил, спросил, где меня носит. Приехал, когда было уже десять часов вечера.
Мы расстались с Ветром у «озера» в середине парка, в котором тонули деревья, и скользили по глади воды красивые дорожки от высоких фонарей.
Целовались. Теперь смелее.
— Пиши, Мышонок, а лучше звони.
Я усмехнулась, почему-то горько. Потому что было больно. Это чувство любви, оказалось слишком сильным и тяжёлым. И мне хотелось ещё целоваться.
— А как же я сегодня? Я не буду спать с тобой? Это же ужасно! — я так расстроилась, что подумала к папе не пойду.
— Мы поженимся, и будем вместе жить, — вдруг очень серьёзно заявил Ветер. — И с папой твоим я познакомлюсь.
— Папа у меня хороший… Иногда бывает…
