Прекрасную?
Толя неопределённо пожал плечами. А что тут скажешь?
— Но ты знаешь, — серьёзным голосом произнёс Григорий. — Что-то я сомневаюсь, что она пойдёт на такой шаг и заявит на своего муженька. Ей же придётся всё рассказать, во всех подробностях. Многие женщины, когда попадают к нам в травмпункт, обманывают, что упали, потому что боятся афишировать свою интимную жизнь. Да и развод… Может затянуться.
— Я верю ей.
— Верь, конечно, но не особо рассчитывай, что она доведёт всё до логического конца.
— Но это же неправильно.
— Это жизнь, дружище. А в жизни не бывает только чёрный цвет, или только белый. В жизни много полутонов. Но ещё больше серого цвета.
— Серого? — потерял нить разговора Толя.
— Серого… Это когда хочется сделать одно, а делаешь то, что получается. Так что не рассчитывай на сладкий сироп, там, где скорее всего получишь кислый уксус.
— Я буду рад и уксусу, — резко оборвал друга Анатолий.
— Без обид, дружище, — примирительно поднял руки Григорий. — Я только высказал своё мнение. Кто тебе скажет правду, кроме меня?
«Но у каждого своя правда», — решил для себя Толя.
— Позвони, как что, — хлопнул мужчина по плечу друга. — И купи фен, — нагло улыбнулся.
— Куплю, — отзеркалил улыбку Толя.
Григорий зашёл в дом, а Анатолий бегом ринулся к себе.
Тем временем, Лена разложила свои скудные пожитки на кровати в спальне.
Ей на глаза бросились потёртые джинсы и бесформенная футболка а-ля «бойфренд» с большим круглым вырезом.
— Как это попало в чемодан? — удивилась она, вспоминая, как несколько лет назад купила эти вещи в секонд-хенде, когда Паша был в командировке. Наслаждалась ими целых четыре дня, а потом спрятала подальше от глаз мужа в этот самый чемодан. — Повезло, что за это время чемодан ни разу не пригодился.
Она улыбаясь провела рукой по мягкой ткани футболки.
— Как раз для нового этапа в моей жизни, — она сбросила платье и принялась натягивать узкие джинсы,
Толя влетел в дом и запаниковал, не застав Лену в гостиной и на кухне, равно как и ванной комнате. Он поддался панике и ввалился в спальню… застав Лену сидящей на кровати… в нижнем белье с джинсами в руках…
Мужчина замер. Он приложил неимоверные усилия, чтобы ни один мускул не дёрнулся на его лице.
«Кастрировать надо этого садиста, который издевался над тобой! — мчались мысли галопом в его голове. — Опять я забыл поискать информацию о твоём муже. Чтобы руки у него отсохли, которыми он причинял тебе боль!»
Толя быстро отвёл глаза, буркнув:
— Прости, — и выскочил из спальни, ругая себя за паникёрство.
Елена же вжалась в кровать, насколько это было возможно. Она сидела ни жива, ни мертва. Женщина впала в какой-то ступор, когда мужчина ворвался в комнату с перекошенным от гнева лицом. Она даже не дёрнулась, прикрыть грудь руками, как делала всё время при Павле, если он заставал её за переодеванием. Но выражение лица Толи, когда он увидел её в полуголом виде, отрезвил её, лучше, чем ушат холодной воды.
Лена заметила, как поджал губы мужчина, как заиграли желваки на скулах, как непроизвольно сжались руки в кулаки.
«Я ему противна, — пришла она к неутешительному выводу. — Его коробит от моего тела, осквернённого Павлом. Я и так не знаю, как ему в глаза смотреть. А теперь, когда он увидел и понял, насколько я слабая, будет жалеть меня…» А жалости ей не хотелось. Её и так все жалели: мать, сестра, соседи, друзья… Они жалели, но прятали глаза, не желая видеть. Не желая вмешиваться. Не желая поддержать её.
Женщина натянула джинсы, надела футболку.
Выходить было страшно.
Ей показалась, что в один миг между ними возникла пропасть. Одно дело догадываться о масштабе издевательств. Другое дело знать. Именно поэтому она и отказалась вчера от полного осмотра врачом.
Сейчас мысль о том, что ей придётся кому-то рассказывать о своей личной жизни пугала её.
Легко сказать: «Надо вскрыть гнойник..» А вот как это сделать, чтобы не перестать уважать себя?
«Смогу ли я? — заволновалась женщина. — Готова ли? Может просто подать на развод. Отсидеться у Толи. А затем устроиться на работу в другом городе и уехать… Уехать подальше, где никто не будет знать обо мне ничего. Где не будет жалости. Не будет воспоминаний…»
Она сидела на кровати и сминала низ футболки, не решаясь сделать шаг… Вдруг это будет шаг в пропасть? Ведь придётся встречаться с Павлом на суде и озвучивать интимные подробности.
«Не могу! Не могу! Не могу!» — сжалась она.
Толя всё это время стоял прислонившись лбом к двери, с другой её стороны. Одной рукой он медленно гладил деревянную поверхность двери.
«Как же так, — думал он. — Как же ты из смелой девчонки превратилась в эту испуганную и забитую женщину? Почему не боролось? Не могла? Любила? Он сломил твою волю? Почему ты позволила делать с собой такое? Неужели твоя жизнь была настолько несчастна, одинока, полная горечи и безысходности… Леночка… Леночка, что же ты наделала…»
Женщина свернулась калачиком на кровати и закрыла глаза.
«Ничего не хочу. Пусть всё будет, как будет…» — решила она, окончательно растеряв весь свой боевой запал.
Толя, словно зверь в клетке, метался по гостиной. Время шло, а Елена не выходила. Он просматривал на настенные часы, которые висели у двери, которая вела на кухню.
«Неужели она передумала? — болело его сердце. Неужели решила пожалеть негодяя? Любит его до сих пор? Боится афишировать свою личную жизнь?»
Он понял, на что намекал друг, говоря, что ему рано радоваться, и Лена в любой момент может сдаться и пойти на попятную.
Нет! Так больше продолжаться не может!
Он не выдержал и постучал в дверь спальни.
— Да, — тихо ответила женщина.
Мужчина вошёл внутрь, съедаемый непонятной злостью и разочарованием, но увидев заплаканную Лену на кровати, забыл все слова и претензии, которые хотел ей высказать в лицо.
— Леночка, — он встал на колени и обнял женщину, которая тихо всхлипывала, отвернувшись к стенке. — Ну, что такое? Что случилось? — осторожно поцеловал её в затылок.
Она вздрогнула.
— Прости, — он стал отстраняться от неё, ругая себя за несдержанность.
— Нет, останься, — прохрипела она, вздрагивая от рыданий.
Мужчина нежно прижал её к себе, насколько позволяла его неудобная поза.
— Лена, — его голос звучал тихо, но уверенно и успокаивающе, — ты же сильная женщина. Всегда была такой. Не время сейчас раскисать.
— Я не смогу, — прошептала Елена.
— Не сможешь?
— Не
