на Ленке своей срывай, а Олечку не тронь! А то я могу и забыть, что ты мой друг.
— Да ты что! — хлопнул в ладоши Павел. — Твоя Олечка мою жёнушку покрывает.
— В чём?
— Вот и я хотел бы узнать в чём. Прихожу домой, а Ленки и след простыл. И она, представь, себе, чемоданчик новый прихватила и вещичек тёплых.
— Может она куда поехать решила?
— Ага. В Швейцарию. Ты думаешь, о чём говоришь? На какие шиши? Тем более втихаря от меня?
— С чемоданом, говоришь?
— Угу, — вздохнул Павел. — Так что давай, поднимай свою благоверную.
— А она-то причём?
— Её видели с Ленкой, перед тем, как она уехала.
— На такси?
— Вроде частник.
— Погоди… Может любовник?
— Ты что, меня плохо знаешь?
— Это да…
Мужчины замолчали.
— Так и будешь в дверях держать? — еле сдерживался Павел.
— Слушай, — замялся Василий, — она за день устала. Всё-таки беременна. Срок уже большой. Давай, ты с утра зайдёшь. А?
— Да, где я Ленку потом найду!
— Ну, может она к матери поехала… — неожиданно замолчал мужчина. — С чемоданом, значит…
— Угу.
— Она сбежала от тебя, — выдал свою версию приятель.
— Я тебе об этом и твержу.
— А моя с ней виделась, перед этим.
— Ты совсем тупой или придуриваешься?
— Если Ленка, с её терпением, решила ноги сделать, — продолжал рассуждать мужчина, — значит у неё причина была очень веская. Нет, — посмотрел в глаза Павлу, — помощи в этом деле ни от меня, ни от Ольги не жди.
— Ты больной!
— Это ты — больной! — удерживал разбушевавшегося друга за плечи Вася. — И если к жене моей на улице приставать будешь, угрожать, там, выпытывать, то я за себя не ручаюсь. Не дай, бог, с ребёнком что-нибудь случится… Ты понял меня, — он заломил Павлу руку за спину и прижал его лицом к стене в коридоре. Затем кое-как открыл входную дверь и вытолкнул на лестничную площадку мужчину. — Я уже тебе говорил, что человеком надо быть, Паша. Человеком.
— Ты! Я думал ты мной друг! А ты!
— А я и есть твой друг. Столько лет закрывал глаза на твои зверства, хотя каждый день ловлю таких подонков. Мерзко это всё, Паша, очень мерзко.
— Чистеньким захотел стать, — сплюнул Павел.
— Чистеньким? Вряд ли. Но мерзавцем больше быть не хочу. Уходи. Разбирайся сам. И к Ольге не лезь, ты знаешь меня.
Павел смотрел на закрытую дверь и ругал про себя теперь уже явно бывшего друга.
Утро нового дня… Не это ли самое долгожданное для измученного жизнью и обстоятельством человека? Не это ли самое страшное? Ведь, часто случается так, что всё, что было важным ещё вчера, утром перестаёт иметь свою ценность, или наоборот, то, что вчера было «дешёвой подделкой», позже станет «бесценным»… Где же золотая середина? А она вообще бывает? Не зря же говорят, что «утро вечера мудренее…»
Лена не знала, было ли это утро мудрым или нет, но проснувшись на белоснежных простынях в своём убежище, почувствовала себя свободной. Тело болело, пожалуй, ещё сильнее, но у неё был какой-то внутренний подъем. Будто она спала до этого долгие годы и только сейчас проснулась. Здесь. В чужом доме, но таком тёплом…
Она поднялась с постели и выглянула в окно.
Солнце ещё не встало. Оно лениво потягивалось где-то за горизонтом. Небо было чёрным. Звёзды скрылись из вида. Луна поблекла.
Женщина вдохнула и выдохнула.
«Павел!» — сжала руки в кулаки. Он будет её искать. Будет изводить всех, кто ей дорог.
По телу пробежала судорога страха.
«Ты должна решиться, — настаивал разум. — Должна принять решение. Должна освободиться от мучителя. Должна стать по-настоящему свободной…»
Сердце сжалось.
Боязно.
Где взять силы, чтобы противостоять монстру?
«Я всегда буду рядом», — всплыли в памяти слова Толи.
Всегда. Рядом.
Могла ли она доверять ему?
Мысли метались в голове. В этой сумятице она могла разобрать только одно: «Мириться со своей участью и быть «грушей для битья», я больше не хочу!»
Как только она поняла это, то всё сразу стало простым и понятным.
«Я буду бороться за себя. Даже если он и поработил моё тело, то это не значит, что поработил и душу. Не хочу больше жалости. Есть только один выход. Это развод!»
— Ох, — вырвалось у неё из груди. Дыхание несколько участилось, щёки раскраснелись. — Развод, — тихо, с опаской, произнесла она. — Развод, — повторила, чуть громче. — Развод.
Это слово, означающее, для кого-то боль, предательство, разочарование, для неё было билетом в новую жизнь без боли, без предательства и без разочарования. А самое главное — без унижения, без уничтожения её, как личности.
Она сбросила ночную сорочку и надела своё «любимое» зелёное платье. Оно было, как и все вещи в её гардеробе, длинным, безликим, как любил Павел.
«Как только будет возможность, — решила она, — куплю себе новую одежду».
Женщина убрала волосы в привычную гульку, а потом распустила их и заплела в простую косу. Она вышла из спальни. Диван в гостиной был собран.
«Интересно, — подумала Лена, — куда делся Толя?»
Она открыла дверь в ванную комнату и… тут же закрыла её.
«Ох, — прижала ладонь к губам, — вот тебе и очередное доказательство, что Анатолий давно не мальчик…»
Дверь ванной открылась и из неё вылетел мужчина, босиком, в брюках, поспешно натягивая футболку.
— Прости, — горячо начал он, — я по привычке не закрыл дверь на щеколду.
— Ничего, — прижала она руки к щекам и юркнула в ванную комнату.
«Никакой он не жирный, — пульсировала провокационная мысль. — С ним даже Павел не сравнится, а тот в спортивный зал ходит три раза в неделю, да ещё по субботам в бассейн», — думала она, представляя обнажённый торс Толи.
Мужчина растеряно смотрел на дверь ванной комнаты, за которой скрылась Елена.
«Я всё испортил! — запустил руки в короткие волосы. — Теперь она и меня будет бояться. Подумает, что я хочу… Вот, засада! — ударил кулаком в раскрытую ладонь. — Может ещё раз извиниться? Каким же дураком я выгляжу в её глазах…»
А в голове опять зазвучали слова из детства: «Где ты видел, чтобы принц был толстым и неуклюжим».
Толя вздохнул и пошёл на кухню: «Когда же я смогу обрести своё счастье… — и сам себе ответил. — Когда Лена будет счастлива. Только тогда…»
Он включил чайник и достал из холодильника масло, колбасу и сыр.
А женщина тем временем стояла под струями тёплой воды и старалась успокоить своё не на шутку встревоженное сердце. Она не была напугана видом
