Можно к вам?
— Маша? — удивилась она. — Заходи. Третий этаж.
Марго ждала меня в дверях квартиры. С перебинтованной ногой.
— А, ерунда, — отмахнулась на мой вопрос. — Растянула. Но пришлось в травму поехать, рентген сделать. Завтра приду. А в школе решили, что я при смерти?
— Почему? — удивилась я, снимая ботинки.
— Ну раз пришла навестить.
— Я… — уши предательски вспыхнули. — Маргарита Ивановна, я хотела узнать, о чем вы тогда с мамой говорили. Она мне так ничего и не сказала. Ни слова.
— Во как! — Марго поморщилась. — И почему я не удивлена? Ты прямо из школы? Обедать будешь? Хотя что за вопрос, будешь, конечно.
В животе предательски заурчало, словно отвечая.
— Может, вам помочь? — предложила я.
— Не надо, иди руки мой.
В ванной, чистой и аккуратной, я заметила две зубные щетки в стаканчике, а на полочке бритвенный станок. Похоже, Марго жила не одна. Или кто-то к ней приходил и оставался ночевать. Было любопытно, но я себя одернула: не мое дело.
Когда я пришла на кухню, Марго наливала в тарелку грибной суп. Пахло так, что рот наполнился слюной, а в животе снова заурчало. Пришлось постараться, чтобы не выхлебать все в три секунды.
— Боюсь, Маша, до нее ничего не дошло, — Марго поставила передо мной другую тарелку — с котлетой и тушеной картошкой. — Я ее припугнула большими неприятностями со стороны опеки, и ей, и твоему отчиму. Она завелась, обещала пожаловаться директору, мол, я лезу не в свои дела. Но не думаю, ей же первой прилетит. По идее, это работа нашего психолога, но…
— Ой, нет, — хныкнула я.
Психологом у нас была такая унылая тетка, что ей даже прозвища не придумали, звали за глаза просто Люсей. Разговаривать с ней, неважно о чем, было как болоту идти.
— Ну да, нет, — согласилась Марго. — Я твоей маме сказала, что оптимальным вариантом было бы разрешить тебе жить в квартире отца.
— Да что вы. Это же деньги от жильца. Спасибо, Маргарита Ивановна, вы пытались. Она вечером в тот день ругалась дико с Виталей. Уж не знаю, что там было, у меня температура поднялась, я уснула. И он ко мне за все это время даже не подходил. И не разговаривал. Может, и ничего, обойдется. Осталось-то совсем немного.
— Хорошо бы, если так, — вздохнула Марго.
Сева
Я твердо решил, что подойду к ней после уроков. Пытался придумать, что скажу, но так и не смог. Ничего, оставалась еще целая биология. А если не придумаю, подойду просто так. Авось кривая вывезет.
Но вместо биологии внезапно объявили допы по русскому. Машка после литры пошла на выход, я сорвался было за ней, но Фанечка тормознула:
— Мирский, а ну стоять! Куда направился?
— Так я же не хожу, Фаина Павловна.
— А сейчас останешься, потому что занятия вместо биологии. Уходят только те, у кого четыре и пять.
— Так у меня четыре, — возмутился я.
— С тремя большими минусами. Сядь на место!
— Ну в туалет-то можно? — пробурчал я, понимая, что пролетел над Парижем. — Перемена же.
— Иди, — милостиво разрешила Фанечка. — Сумку оставь только.
Я вылетел в коридор, надеясь догнать Машку, и тормознул так, что проехал юзом. Она шла к лестнице, разговаривая о чем-то с Кешим.
Что⁈ С Кешим⁈
Я подошел к окну, выходящему на школьное крыльцо, отчаянно надеясь, что Машка все-таки выйдет одна. Ну мало ли о чем они могли разговаривать. Чего меня сразу бомбануло-то?
Но они вышли вместе и двинули к воротам, все так же мило воркуя.
Острой болью вспороло ладонь. Я с недоумением посмотрел на четыре кровавых полумесяца. И тут же полоснуло звонком — как ножом.
Вот так вот, да, Маша?
Вернулся в класс, сел за парту, уставился тупо в тетрадь, сквозь чистую страницу которой просвечивало, как эта парочка идет и щебечет.
— С тобой можно?
Поднял голову в недоумении. Оказалось, Вербицкая. Ну да, Машка же ушла, Лидка тоже. Дернул плечом — понимай как хочешь. Приземлилась рядом — будто птица на жердочку. Как будто вот-вот поймают и шею свернут.
Что-то там бубнила Фаня, что-то все писали, а я сидел и смотрел в одну точку, не слыша ни слова.
Блин, ну почему Печерников-то? Они же даже не разговаривали никогда. Он вообще на Маргоше сдвинутый. Что произошло за эти две недели, пока Машки не было? Неделю болела, неделя каникул. Может, пока я там на ее фотки тихо дрочил, Кеший ориентиры сменил и сидел у ее постели, как мать Тереза. А вот не надо было клювом хлопать. И что теперь? Придушить его на хер? А толку-то? Из-за этого она не станет смотреть на меня, улыбаться, разговаривать.
— Сев, ты чего такой? Из-за Коротана?
Я словно с глубины вынырнул и не сразу сообразил, где я, кто я и какой на дворе год. Почему-то Вербицкая рядом, о чем-то спрашивает. Из-за Коротана? Что из-за Коротана?
Ах, да. Он же меня выпер на первом уроке. Как будто в другой жизни. Где еще не было Машки вместе с Печерниковым. То есть уже были, но я об этом не знал.
— Она что, с ним? — вырвалось само.
— Кто? С кем? — вытаращила глаза Вербицкая.
— Маликова с Кешим.
— Чего? — она аж рот открыла. — Машка? С Кешим? С чего ты взял?
— Они ушли вдвоем. Я видел.
— Господи! — мне показалось, что она сейчас заплачет. — Да они к Марго пошли. Машке надо какую-то книгу отдать, что ли. Он знает, где Марго живет. Еще бы он не знал!
Мне было лет семь или восемь, когда отец повел меня в парк аттракционов в Сочи. Я, как положено, орал, визжал, но мне все нравилось. И вдруг срубило на самых примитивных «Чашках». Мы с ним сидели в одной из чайных чашек, они ездили по кругу и еще вращались вокруг своей оси, все быстрее и быстрее. В общем, все крутилось во все стороны, и мне вдруг стало дико страшно. Я орал до хрипа от ужаса и чуть не обоссался, а когда все кончилось и мы вышли, затопило таким облегчением, что чуть не упал: от слабости ноги стали ватными.
Вот и сейчас случилось нечто подобное.
