они у вас есть.
Я скрещиваю руки.
― У нас их нет.
Форд отпихивает меня с дороги, чтобы поставить перед Руби дымящуюся чашку кофе.
― Как тебе на ранчо? ― спрашивает Дэвис.
― О, оно прекрасно. Свежий воздух как снотворное. Я так хорошо спала прошлой ночью. ― И снова ее глаза встречаются с моими. ― Я посмотрела видео, о котором ты мне говорил, Чарли.
То, как она произносит мое имя, то, как она смотрит на меня, словно в комнате больше никого нет, что-то делает со мной. Что-то, что мне чертовски не нравится.
― И? ― спрашиваю я.
― И это чушь собачья.
Дэвис усмехается, услышав ругательство, сорвавшееся с ее губ. Оно кажется неуместным, когда вылетает из ее пухлого розового рта. Девушка не могла бы быть более очаровательной, даже если бы была сделана из котят. Господи.
Руби сердито морщит лоб. Она выглядит такой чертовски красивой, что это почти несправедливо.
― Эта леди… как будто специально хотела доставить неприятности.
Форд смотрит на меня и Дэвиса с триумфальной улыбкой на самодовольном лице.
― Видите? Она поняла.
― Аминь, ― говорит Уайетт.
Руби открывает свой ноутбук.
― Я начала вести твой аккаунт в Инстаграме.
Я поднимаю бровь.
― Это быстро.
Она улыбается и делает маленький глоток кофе, словно смакуя его.
― Не стоит терять время, верно? На самом деле, я подумала, что мы можем начать уже сегодня.
― Мы?
Мне уже не нравится, к чему все идет.
― Ну, да, ― говорит она, ее яркая улыбка становится все шире. ― Я могу все устроить сама, но мне бы хотелось увидеть ранчо. Так я смогу получить реальное представление о том, как оно работает.
― Что-то вроде экскурсии? ― Уайетт наклоняется к ней, так близко, что должен чувствовать запах ее чертовой шеи. Если она повернется, они будут в дюймах друг от друга.
Я свирепо смотрю на него. Мы близки, но это не значит, что я не впечатаю своего младшего брата головой в гребаную стену, если он переступит черту.
― Именно. Все будет не так уж плохо, ― успокаивает Руби, несомненно, видя, как мы все вздрогнули. ― Я уже выбрала имя пользователя и потрачу несколько недель, создавая необходимый контент для канала, прежде чем начну работать. У меня всего несколько вопросов. Например, сколько здесь акров земли? И сколько сотрудников? И самый очевидный ― почему оно называется «Беглец»?
Она продолжает щебетать, ее голос звучит как мелодия, когда она сыплет вопросами, не обращая внимания на воцарившуюся тишину, но я обращаю.
Напряжение сгущается, как туман.
Я не упускаю из виду обеспокоенный взгляд, которым Форд обменивается с Дэвисом. Я стараюсь не обращать внимания на то, как твердеет моя челюсть, как сжимаются мои кулаки, а в животе завязывается чертов узел.
Я рычу и отступаю от стойки. Я не хочу говорить о Мэгги. Углубляться в подробности того, как ранчо получило свое название, не входит в число моих сегодняшних приоритетов. Как и устраивать Руби персональную экскурсию по владениям.
― Мне нужно заняться утренними делами, ― резко говорю я, опуская чашку с кофе в раковину. ― Так что, боюсь, я не смогу помочь тебе прямо сейчас.
― Я могла бы пойти с тобой, ― предлагает она, с надеждой глядя на меня поверх ноутбука. Ее глаза расширены и полны нетерпения. ― Я могу помочь по хозяйству.
Молчание.
Руби прикусывает губу.
― Если ты занят, может, кто-нибудь другой проведет для меня экскурсию? ― Она обводит взглядом кухню и ободряюще улыбается всем нам.
Звук ее голоса ― веселого и непреклонного ― вызывает во мне раздражение. Она не собирается отступать, и мысль о том, что кто-то другой будет водить ее по ранчо, заставляет меня вздрогнуть.
И тут я понимаю, в чем моя гребаная проблема.
Есть что-то гипнотическое в том, что она сидит здесь, с ее дерзкими голубыми глазами и вишнево-красными губами. На моей кухне, за моей стойкой, пьет кофе, как будто это еще одно обычное утро на ранчо. С ней приятно находиться рядом, а такого со мной не было уже чертовски давно.
Она красивая. Слишком красивая.
Это пугает меня до смерти.
― Не могу. ― Дэвис уже движется к двери. ― Мы с Фордом ведем группу на хребет для перегона скота.
― Я тоже не могу, ― говорит Уайетт, отхлебывая диетическую колу и хватая пирожное. Его тяга к сладкому не знает границ. ― Сегодня я тренирую Фэллон на пастбище.
― Вы убьете друг друга, ― замечает Форд.
Уайетт смеется.
― Я все надеюсь, что она упадет с лошади, но мне пока не везет. ― Он двигает бровями в сторону Руби. ― Если тебе надоест Чарли, приходи посмотреть шоу.
― Убирайся отсюда, ― рычу я.
― Увидимся, ― говорит Форд, помахав рукой, и я машу в ответ.
Я смотрю, как мои братья выходят из дома, их смех доносится через дверь.
Засранцы.
Руби соскальзывает с барного стула, подол ее розового сарафана поднимается, обнажая длинные загорелые ноги и соблазнительную попку. Ее большие голубые глаза выжидающе смотрят на меня. Ее милое личико такое деловое.
― Может, займемся делами? Утренними?
Три месяца, напоминаю я себе. Три чертовых месяца.
Руби
― Сколько у вас тракторов? И сколько акров земли? А что насчет ваших работников?
― Два трактора и 17 000 акров. ― Пот струится по его лбу, когда Чарли смотрит на меня из-под пыльной ковбойской шляпы. На его красивом лице появляется суровое выражение. ― Тебе действительно нужно все это знать?
― Да. Это моя работа, ― напоминаю я ему. ― Работники?
Он выдергивает пару сорняков у стены конюшни. У меня внутри все сладко сжимается, когда я замечаю, как перекатываются мышцы на его скульптурной спине.
― У нас двадцать шесть человек. Они живут на ранчо с апреля по сентябрь.
Не дожидаясь меня, он направляется к конюшне. Я разочарованно вздыхаю и бегу за ним.
Он немногословный человек. Надо отдать ему должное.
Последние несколько часов я таскалась за ним, задавая ему вопросы, пока он работал. Смотрела, как он рубит дрова и чинит трактор в мастерской. Слушала, пока он болтает с одним из наемных рабочих о том, что собирается с новой группой порыбачить на Лосиной реке.
Пока что я впечатлена Чарли Монтгомери. Ранчо «Беглец» ― это хорошо отлаженная машина, за которой стоит надежная
