а затем и до второй. Сокомандники ликуют; папа, улыбаясь, качает головой; Дерек смотрит на своего брата так, словно он, по меньшей мере, только что спас планету от вселенского зла.
— Когда-нибудь я буду играть так же, — выдыхает мой приятель.
— Главное, человеком хорошим останься, — тихо замечаю я и отворачиваюсь от поля, чтобы сесть на свободную лавку.
Дерек присоединяется ко мне почти сразу, снимает кепку и по-мальчишески взлохмачивает пальцами медные кудри:
— Я не играю, как видишь. Сижу в запасе большую часть времени. Но мне нравится быть частью команды и этой игры в целом. Ощущение причастности…
— К чему-то по-настоящему важному, знаю, — договариваю я за него, и тут же морщусь, добавляя: — Отец всю свою жизнь посвятил бейсболу.
— Ты поэтому его не любишь? Потому что из-за него редко видишься с отцом?
Нет, тренерство папы никогда не мешало нам общаться — он всегда брал меня с собой. Мы были неразлучны до тех пор, пока я не уехала жить к бабушке год назад.
Но Фрейзеру мне проще согласно кивнуть, чем вдаваться во все эти непростые подробности.
Дерек на это улыбается с сочувствием и в знак поддержки сжимает моё плечо пальцами. Я благодарно хлопаю своей по его руке.
А в следующий миг все снова кого-то приветствуют. Я смотрю в сторону столпотворения и неожиданно ловлю на себе пристальный взгляд Тайлера Гилла. Парень принимает похвалу, пожимая бесчисленные руки в ответ, и ни на секунду не отрывает глаз от моего лица.
Мне становится как-то не по себе, и я ёжусь, отворачиваясь первой.
— Сейчас я вас и познакомлю, — замечает Дерек, выпрямляя спину.
Я понимаю, что Тайлер Гилл направляется к нам…
Парень останавливается в метре от нас, я смотрю на его кроссовки и до сих пор ощущаю на себе его тяжёлый взгляд. Вот с чего бы ему так пристально пялиться на меня?..
— Тай, ты, как обычно, на высоте! — ликует Дерек, поднимаясь на ноги и хлопая брата ладонью по плечу. Молчит мгновение, потому что тот не реагирует на его реплику, и тогда трогает пальцами другой руки уже моё плечо: — Знакомься, это…
— Я знаю, кто она такая, — припечатывает Тайлер, словно выносит приговор.
Знает?
Я вскидываю на него глаза, и на секунду теряюсь. Из-за его глаз. Глаз, цвета грозового неба, насыщенного и впечатляющего своей мощной красотой.
Молнии в них тоже сверкают, вот только не ясно, когда я умудрилась его разозлить.
Очень странно.
— Именно о ней я тебе рассказывал… — продолжает Дерек, озадаченно хмурясь.
— О ней? Серьёзно? — усмехается Гилл, склоняя голову вбок, и разглядывает меня уже с пренебрежением. — Немного ли чести?
Я сужаю на него глаза и уже хочу возмутиться, но Дерек меня опережает, замечая примирительно:
— Эй, полегче, Тай. Сабрина — мой друг.
— Сабрина — маленькая ведьма, — кивнув, с издёвкой улыбается этот кретин.
Кто бы мог подумать, что он знает о существовании такого сериала. Совершенно девчачьего, между прочим.
Я снова открываю рот, чтобы постоять за себя, но на этот раз мне мешает собственный отец.
— Эй, запасники, дуйте на поле! — кричит он во всё горло издалека.
Дерек по очереди смотрит на нас с Гиллом, словно сомневается в том, что стоит оставлять нас наедине, но через секунду жажда поиграть в бейсбол побеждает, и он, развернувшись, спешит к полю.
— Ещё увидимся, Остин! — через плечо на ходу бросает Дерек.
Я смотрю вдаль и ловлю взгляд отца, он улыбается мне и делает вид, что отбивает мяч невидимой битой в руках. Так он даёт мне знак, что сегодняшняя тренировка проходит отлично.
Чувствую, как губы растягивает улыбка, а в груди образуется комочек тепла — я скучала по папе-тренеру.
А дальше происходит то, чего я, собственно, и боялась.
Меня замечают «старички» папиной команды и идут приветствовать под предводительством Энтони Ульмана. Он, кстати, никогда мне не нравился, но играл в то время отлично и был своего рода кумиром среди своих же. Нам по неволе приходилось общаться.
— Сабрина, быть не может! Неужели, это ты? Глазам не верю!
Я стискиваю кулаки с такой силой, что в кожу впиваются ногти. Но мне плевать на боль. Сейчас я просто хочу дрожать не так очевидно.
Это один из них. Кто?..
Одна улыбка, вторая. Карие, голубые и снова карие глаза. Лиц так много, что голова кружится. Не хочу их видеть. Я не должна была сюда приходить. Но мне нужно было побороть свои страхи.
Что ж, не судьба.
Я подскакиваю на ноги и, сломя голову, несусь к спасительному выходу. Кажется, задеваю плечом несравненного Тайлера Гилла, на что он справедливо возмущается, но просить прощения мне некогда. Мне хочется поскорее убраться отсюда как можно дальше.
Думаю, стоит заказать билет на самолёт в другую страну, раз я такая трусиха.
Чёрт, ненавижу быть слабой.
— Ты быстро ушла, — с долей грусти замечает папа, вынимая из пакета ломтики тостового хлеба.
Я подхватываю помидоры и поворачиваюсь к мойке, чтобы сполоснуть их под водой. Настроение паршивое, но я стараюсь держать лицо. Выключаю воду и возвращаюсь к кухонному островку:
— Прости, пап. Вспомнила, что не сдала важную работу, а сегодня был последний день.
— А завтра? Придёшь на игру?
— Я постараюсь, но обещать не буду.
Я берусь за нож, чтобы порезать помидоры круглыми дольками, пока папа, поджав губы, разбивает в миску пару яиц и взбалтывает их венчиком. Откладываю нож и ставлю на одну из конфорок сковороду. Иду к холодильнику за сыром.
Пока я его тру прямо на доску, кухню наполняет шипящий звук поджаривающегося хлеба, смоченного в яйцах.
— Ты произвела фурор своим появлением, — замечает папа. — Ребята были рады тебя видеть.
Я морщусь и откладываю сыр, решая, что натёрла достаточно.
— Так много новичков, — отвечаю я, споласкивая под водой из крана тёрку. — Как много тех, кто играет так же хорошо, как Тайлер Гилл? Хотя бы один такой есть?
Папа смеётся и качает головой:
— Нет, он лучший из бэттеров.
— Как давно он в команде?
Я забираю первую партию хлеба, раскладываю на нём дольки помидор и посыпаю сверху сыром.
— С лета прошлого года. Я не шибко ему обрадовался, потому что его отец был слишком настойчив, но парень хорошо себя показывал в течении всего учебного года.
— Я его не помню, — хмурюсь я. — А кто его отец?
— Он пришёл, как раз, после твоего отъезда… Гилл-старший — один из акционеров Беркли[4].
— О-о… — тяну я с пониманием.
Папа терпеть не может, когда к нему
