в команду пытаются пропихнуть «элитных» игроков, которые знают об игре лишь то, что в ней нужно размахивать битой.
Повезло, что Гилл размахивает ею как надо.
Чёрт, но откуда этот парень может меня знать?..
Не понимаю.
— Хороший парень, любит покрасоваться, конечно, но играет отлично.
Я хмыкаю и отправляю тарелку с бутербродами в микроволновку. Включаю таймер и говорю задумчиво:
— Он любит бейсбол, это видно.
— Да… Но, знаешь, Тай не умолим к собственным ошибкам.
— То есть? — заинтересовываюсь я против воли.
Папа выключает плиту, подхватывает тарелку и сам раскладывает на хлеб помидоры. Я встаю рядом, чтобы посыпать их сыром.
— Он не сразу добился такого идеального отбивания. Парень изводил себя тренировками, что, как ты знаешь, не есть хорошо.
— Хотел впечатлить отца или зрителей? — предполагаю я.
— Самого себя, я думаю, — хмурится отец, а затем облизывает с пальцев помидорный сок и подмигивает мне: — Знакомо, правда?
— Не начинай, пап, — закатываю я глаза и иду к микроволновке, чтобы сменить тарелки. — Мне дорог бейсбол, но я с ним покончила, ладно?
— Просто не понимаю, как это произошло, — ворчит он, прибираясь за нами.
— Так бывает, когда появляются другие интересы, — вынимаю я тарелку с горячими бутербродами из микроволновки и ставлю её на стол вместе с первой партией. — Давай есть.
— Скучаешь по полноценным ужинам у бабушки? — спрашивает он, присаживаясь на стул. — Мы могли заказать пиццу, или какой другой еды.
— Мне нравится готовить вместе с тобой, пап, — тоже сажусь я за стол. — Так же, как и закуски вместо полноценного ужина.
— И на завтрак останется.
Мы оба разглядываем дело наших рук, уместившееся в две огромные тарелки, а затем весело переглядываемся и дружно смеёмся.
— Не останется, — констатирую я.
Потому что мы оба обожаем поесть, особенно, если это наши горячие бутерброды.
Набив желудок до отвала, я поднимаюсь в свою комнату и включаю в ней свет. На меня с плакатов на стенах «приветливо» глядят злодеи из разных комиксов ужасов. Подмигиваю им и падаю на широкую кровать, задумчиво поглаживая вздувшийся от еды живот.
Тайлер Гилл совершенно точно был на меня зол. За что? Почему он заявил, что знает, кто я такая? И почему теперь он не выходит у меня из головы?..
Если я правильно поняла, то парень учится в Беркли на втором курсе. Интересно, на каком факультете? Хотя нет, не интересно. Не должно.
Ни за что не свяжусь с бейсболистом. Хватит.
Но поведение парня настораживает и тревожит. Очень. Да и сам парень… Эти его серые глаза… Такого потрясающего оттенка, что трудно описать словами. Нет, я точно не видела его раньше. Такие глаза, раз увидев, не забудешь.
Я переворачиваюсь набок, вижу на столе у окна развернутый комикс и вспоминаю, что до ужина хотела его перечитать. Тяжело поднимаюсь с кровати и топаю к окну, но взять журнал не успеваю. Внимание привлекает тёмная фигура у дерева на улице напротив. Кожей чувствую, что её взгляд устремлён на меня…
С такими ощущениями в реальности никакие комиксы ужасов не нужны.
Я приглядываюсь, и по позвоночнику ползёт холодок, когда я узнаю в фигуре того, о ком думала последние несколько минут.
Чёрт, это уже слишком!
Какого дьявола здесь делает Тайлер Гилл и пялится в моё окно?!
Дальше — больше.
Пока я в шоке смотрю на него в ответ, губы этого ненормального растягивает такая хищная улыбка, что по моей коже бегут мурашки.
Ну уж нет!
У него не выйдет меня запугать!
Я разворачиваюсь от окна, вылетаю из комнаты и сбегаю по лестнице к задней двери. Миную крыльцо.
— Какого чёрта, Гилл? — вопрошаю я, пока быстро перехожу пустующую дорогу.
Да, он всё ещё стоит у дерева, скрестив руки на груди. Я замечаю у его ног скейтборд.
— Что-то не так? — невинно интересуется он.
Чокнутый, как пить дать.
— То есть по твоему мнению всё нормально? — останавливаюсь я в метре от него. — Ты пялился в моё окно, как какой-нибудь маньяк!
— Может, я и есть маньяк? — равнодушно дергает он плечом. — А ты так неблагоразумно выбежала мне навстречу. Наверное, совсем мозгов нет, ведьма?
— Да как ты…
Парень резко выбрасывает руку вперёд, хватает меня за плечо, дергает на себя и припечатывает мою спину к стволу дерева. Всё происходит так быстро, что я и пискнуть не успеваю. Гилл опирается ладонью на дерево у моего лица, а второй рукой подхватывает прядь моих волос и накручивает её на палец.
Я округляю глаза.
Потому что у меня самой есть привычка теребить пальцами волосы.
Но он же не может о ней знать, верно?
Гилл переводит насмешливый взгляд на моё лицо и усмехается:
— Ты лёгкая добыча, ведьма.
Я сжимаю зубы и цежу:
— Какого чёрта тебе от меня нужно?
И снова эта невероятная метаморфоза.
Взгляд серых глаз тяжелеет, от насмешливости на лице не остаётся и следа — оно буквально каменеет. Голос глухой и холодный. Он вызывает дрожь в моей груди.
— Мне не нравится, что ты общаешься с Фрейзером. Покончи с этим.
Гилл отталкивается от дерева, и я вновь могу дышать. И думать.
С чего вдруг ему не нравится то, что я дружу с Дереком?!
— Считаешь, что меня должно волновать твоё мнение? — предательски дрожит мой голос.
Я морщусь и делаю шаг вперёд, чтобы хотя бы стоять прямо, но…
Моя нога опускается на край скейтборда, он встаёт на дыбы, я, испугавшись, теряю равновесие и, пока чёртова деревяшка тарахтит по асфальту к забору, я заваливаюсь вбок.
Но моё плечо ловят сильные пальцы.
Гилл дергает меня на себя, ловит второй рукой спину, перекручивает меня на пятках и приседает вместе со мной на колено. Получается так, что я лежу в его объятиях…
Другое его колено упирается мне в спину, не позволяет отстраниться от красивого лица, которое находится в считанных сантиметрах от моего.
Я снова не в силах быстро соображать…
Гилл обхватывает пальцами мои скулы и выдыхает мне в лицо:
— Растяпа. Что они в тебе находят?
Его обжигающий взгляд исследует моё лицо, запинается на губах и впивается в глаза. В горле сохнет. А в груди так тесно, что трудно дышать.
Но я заставляю себя хотя бы шепнуть:
— Они?
Гилл усмехается и накрывает большим пальцем мои губы, ведёт по ним с нажимом. В ушах звенит от его потемневших глаз, но я умудряюсь расслышать угрозу в его хрипловатом голосе:
— Ладно. Я сам покончу с этим.
Он склоняется ещё ближе, моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди от страха, но я не в
