к себе. И лифчик и дурацкие лосины, которые я не соизволила снять перед примеркой, единственная призрачная защита от моего самого сладкого кошмара.
– Спасибо, что не дали мне упасть,– прошептала я, прямо в закаменевшие губы Муромцева, которые от чего – то оказались слишком близко.– Но, уже пора меня отпустить. Это становится неприличным. И, вы испортили мое платье.
– Я куплю новое. Сто миллионов платьев куплю,– что это, мне показалось, или в его голосе я действительно услышала страх? Да нет, просто он снова превратился в себя: самоуверенного злого и едкого. И в глазах его не страх, а презрение. Ледяной взгляд. – Мне пора. Ромке скажи, я не буду ужинать дома. И ночевать не буду. Не знаю, когда вернусь.
– А где же вы будете?
– Тебя это не касается, нахальная Красная шапочка, – зло выплюнул Муромцев, накинул мне на плечи обрывки кружев и быстрым шагом пошел к двери.
*****
Он бежал. Бежал из собственного дома, словно испуганный глупый олень от лесного пожара. Уносил свои дорогие ботинки от чертовой девки с глазами как у Бемби из мультика. И похожа она была на падшего Ангела, с этими обрывками дешевого свадебного уродства, которыми он пытался прикрыть невесту сына от своего взгляда. Тряпки повисли на ее плечах, будто крылья, и тогда он понял, что если не уйдет вот прямо сейчас, то станет клятвопреступником. Он ведь обещал розовому младенцу, которого качал на руках, перехватив у юной своей жены, что даст ему все. Даст, а не отберет. Так что бежал то он от себя, а не от курносой беды, которую притащил в дом, давно уже не пухлощекий малыш, Ромка.
– Витя, ты сегодня как замороженный,– проник в его мысли гнусавый голосок красивой и холеной, но абсолютно пустой, стервозной Риши.– Ты мне таким не нравишься. Что – то случилось? Снова твой сынуля накосячил? Слушай, перебесится он. Оставь в покое парня. И тебе будет спокойнее. Я его видела, кстати, на днях в клубе "Мрак".
– Он женится,– хмыкнул Муромцев, чувствуя прикосновение острых ноготков к своему животу, скользящих вниз, бесстыдно и по-хозяйски.– И на будущее. Я давно вышел из того возраста, когда прислушиваются к советам платных баб. Делай свое дело.
– Да ну,– изогнула дорогую бровку красотка, вот уже пять лет служащая для Виктора лекарством от стресса. И вид сделала, что не обиделась, хотя по раздувающимся крыльям тонкого носа, он видел – она в ярости. Но сегодня волшебная пилюля казалась ему пресной обманкой. Как БАД из мела, на который надеются как на последнюю панацею, но эффекта не получают. – Неужели все таки Коровинскую страшилку вы сосватали? Поздравляю. Неплохая партия, как мне кажется.
– Старайся не думать много, мозг задымится,– хмыкнул Муромцев, переворачивая на спину податливое женское тело.– Острый женский ум никогда не считался афродизиаком. А ты когда пытаешься умничать, меня укачивает.
– Ты сегодня очень странный, но меня это заводит,– прошептала Риша. Врет. Эту ледяную суку заводит только пачка денег на тумбочке возле кровати и очередные серьги от Тиффани. На колье подаренное Маше, эта хищная кошка не глянула бы даже. А толстая дурочка в восторге была от дешевой безделушки. Контраст между двумя женщинами такой разительный. И он совсем не в пользу бесстыдно раскинувшейся на кровати его любовницы. Виктор провел пальцами по ареоле женского соска и почувствовал отвращение. Та, от которой он сегодня позорно смылся, настоящая. С этими ее дурацкими обтягивающими штанишками, и лифчиком монашьим. И она не его. Как там сказала эта дурища? « Я принадлежу вашему сыну».
– Как думаешь, Риша, что такое грех? – прохрипел Виктор.
– То, что я сейчас с тобой сделаю,– хихикнула давняя любовница. Давно ее пора сменить. Больше не возбуждает. Не заводит. Он знает ответ на свой вопрос, ему не нужны дурацкие слова. Отмолить не получится, значит нужно вытравить. Это просто. Вышибить клин клином, вымарать из мыслей. Он это умеет. Всегда мог. Жанка говорила же, что нет у него души, что он не умеет чувствовать.
– Я бессердечный?
– Вообще козлина, если честно. Но меня устраивает,– хмыкнула Риша, толкнув его на подушку. – Хватит болтать, мой жеребец. У меня через два часа массаж.
Муромцев прикрыл глаза, больше не сопротивляясь адскому возбуждению. Горячие губы сомкнулись на его члене, даря суррогатную разрядку. Гоня мысли об ангеле с дешевыми крыльями.
Мария
–А что, Динамо бежит?
– Все бегут (с)
Наверное не самая удачная идея бежать из особняка, похожего на неприступную крепость, через окно. Но вход охраняет огнедышащий дракон в идиотской ливрее.
– Тихо ты, – пропыхтела я, боясь, что активно вертящийся у витражного стекла Пубусик меня сдаст своим скулежом и визгливым побрехиванием.
Тетушка отбыла к модистке, в надежде реанимировать то, что осталось от шикарных «кринолинов» уничтоженных «неумытым варваром». Именно таким эпитетом, разозленная до состояния медузы ируканджи, Глафира наградила своего будущего родственника. Наверняка вернется она нескоро. Ведь на создание платье – свадебного Франкенштейна нужно много времени, по крайней мере я на это очень надеюсь. Черт, надо было надеть не идиотскую юбочку солнце – клеш, которую мне привезла тетушка не понятно чем руководствующаяся при этом, а спортивные штаны. Не помню, когда я купила красотищу, наверняка была в тот момент не в себе. Только идиотки сбегают через окно в самой неподходящей для скалолазанья одежде, раздувающейся на ветру парашютом. Хотя, только идиотка и могла попасть в такую историю. Так что, я в очередной раз сейчас оправдываю звание заслуженной тупицы.
– Я даже не сомневался,– насмешливый бархат прозвучал, словно выстрел из артиллерийской гаубицы. Я дернулась вперед, пытаясь подтянуться на руках, чтобы вернуться в свое узилище. Но… Еще в школе моя учительница по физкультуре говорила, что мне никогда не снискать славы Жаклин Карвальо с руками похожими на две переваренные макаронины. А еще она говорила, что они у меня обе левые. Подтянуться не получилось, Я задрала ногу, пытаясь достать до парапета и таким образом просочиться обратно в здание. Но… Стала похожа на ящерицу, примерзшую к стене.
– Вы собирались не ночевать дома,– обреченно выдохнула я, понимая, что у меня только один путь – свалиться к ногам Муромцева, кулем и снова показать себя во всей своей красе.
– Я вернулся, потому что забыл… Черт, я забыл, что я забыл.
– У вас еще и склероз, к тому же,– вредно фыркнула я, стараясь не думать о том, какой вид открывается мерзавцу снизу.
– Маша, я вас поймаю. Расцепите пальцы,– смеха я больше не услышала, скорее какую – то обреченную усталость, что ли. – А
