В пятницу Талли опять сидела на своем посту, глядя на часы. Скоро пять. Пора идти домой обедать. Еще один вечер — и все будет позади.
В зале никого не было. Только молоденький Джеф все читал над гробом Евангелие. Люди придут попозже. Наверняка они могли бы приятнее провести вечер пятницы.
Вошел высокий мужчина, мельком посмотрел на Талли и подошел к гробу. Талли равнодушно наблюдала за ним. Она и вовсе не обратила бы на него внимания, если бы его взгляд не задержался на ней чуть дольше, чем обычно. Он аккуратно положил у гроба цветы. Талли заметила, что это были желтые гвоздики. Мужчина склонил голову, внимательно посмотрел на лицо покойницы и перекрестился. Затем сделал шаг назад и рухнул на стул.
Талли еще раз взглянула на часы. Без пяти пять. Пора.
Она снова посмотрела на незнакомца. Со спины было видно только седину и приличный костюм. Талли совсем уже собралась встать я уйти.
Неожиданно мужчина обернулся и принялся разглядывать Талли в упор.
Внутри у Талли все похолодело и онемело. Она слышала, как где-то в животе отзываются удары ее сердца, кровь бросилась в лицо, руки задрожали, и Талли спрятала их в складках своей длинной черной юбки.
Мужчина встал и направился к ней. Строгое бледное лицо с высокой залысиной; на нем был темно-синий костюм и галстук в черно-белую полоску; в руке он держал спортивную сумку «Адидас». Все это Талли увидела и осознала в одно мгновение, а потом поднялась ему навстречу.
— Привет, Талли, — сказал человек, и при звуке этого голоса у нее так сильно задрожали ноги, что ей пришлось сесть. Громко стучало сердце.
— Тебя до сих пор называют Талли? Или теперь ты предпочитаешь Натали? — Он улыбнулся.
— Меня называют Талли.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал он. — Бедная Хедда.
Талли попробовала прокашляться. Она не могла произнести ни слова. Она попыталась снова встать. Тщетно. Получилось совсем нелепо: он стоит, а она сидит.
— Что… что… что ты тут делаешь? — заикаясь, выговорила Талли,
— Пришел почтить память твоей матери, — сказал он.
— Как-как-как… — дальше у нее не получилось.
— Как я узнал, что она умерла? — докончил за Талли высокий седой человек. — Я каждый день получаю «Топика Капитал джорнал». Правда, на день позже. Потому и прилетел с опозданием.
Талли молчала.
— Недавно в той же газете я прочитал, что ты стала директором Агентства по подбору семей.
С трудом соображая, о чем речь, она кивнула.
— Постой, — сказала она, — как ты узнал? Ведь там было сказано Натали Анна Де Марко.
— Там было сказано «Натали Анна «Талли» Де Марко». Я ведь знаю, как тебя зовут.
— А-а…
— Хорошая должность. Поздравляю.
Она снова кивнула.
— Останешься на похороны?
Он покачал головой.
— Сегодня вечером я лечу обратно.
— Обратно куда?
Он как-то странно посмотрел на нее.
— В Нью-Мексико. В Санта-Фе.
— Ты там живешь? — прошептала Талли.
— Да. С некоторых пор. Я много путешествовал. Около десяти лет назад обосновался в Санта-Фе. А ты, я вижу, вышла замуж. Родила детей. Твой муж хороший человек?
— Чудесный, — сказала Талли. — Дети тоже чудесные.
Неловкая пауза.
— Хочешь, пойдем к нам домой? — наконец сказала Талли.
Высокий покачал головой.
— Это ни к чему. Я улетаю сегодня вечером. Дети похожи на тебя?
— Робин-младший — вылитый отец, а девочка похожа на меня.
— Дженнифер, — сказал он. — Из той же газеты я узнал, что твоя подруга Дженнифер Мандолини умерла. Когда это случилось?
— В 1979-м, — ответила Талли.
— Мне очень жаль ее. Она была такой милой девочкой. Талли предпочла бы оглохнуть.
— Как… Хэнк?
— У Хэнка все хорошо, — он улыбнулся. — Теперь он любит, чтобы его называли Генри. У него все в порядке. Заключает договоры в солидной риэлтерской фирме.
— Что это означает?
— Он изучает проекты и нанимает бригады для строительства офисных зданий по всему Санта-Фе.
— Здорово, — сказала Талли. Она не знала, что еще сказать. В горле у нее застрял комок.
— Почему он не приехал с тобой?
— Я решил, что это ни к чему.
— Зачем же ты сам приехал?
— Талли, Хэнк уверен, что его мать давно умерла. Поэтому мы и уехали из Топики — так я ему сказал. С этим городом у меня связаны тяжелые воспоминания, — объяснил я. — Что он теперь подумает, если узнает, что я увез его, двухлетнего, от матери и сестры? Ты думаешь, он поймет меня? А вдруг перестанет со мной разговаривать?
— Не знаю, — равнодушно ответила Талли. — Скажи ему — и увидишь.
— Это можно было сделать раньше. Правда. Но теперь у меня новая семья. Двенадцать лет я бродяжничал, а потом снова женился. У нас уже четверо детей. Младшая родилась в этом январе. Как твоя. Старшему десять. Что они все обо мне подумают?
— Не знаю, повторила Талли. — Скажи им — и увидишь.
Он промолчал.
— Зачем ты ждал, пока она умрет? Мне исполнилось восемнадцать больше десяти лет назад. Ты мог приехать, когда я стала взрослой. Почему ты не приехал?
— Талли, ты была взрослой с самого рождения. Я не хотел встречаться с твоей матерью живой. Только с мертвой. Я готов был до конца дней своих просматривать «Капитал джорнал» в поисках некролога. И вот тогда, я считал, я смогу приехать и увидеть тебя.
— Ты мог приехать раньше.
— Я ничего о тебе не знал. Знал только, что ты по-прежнему живешь с ней. И ненавидишь меня. Твоя мать вплоть до 1981 года рассылала сведения обо мне в полицию всех пятидесяти штатов. Она даже в ФБР обращалась. Ты не знала этого, нет? Я не хотел, чтоб она упекла меня в тюрьму за похищение ребенка. А она бы точно это сделала, если бы только смогла.
— Да, — кивнула Талли, — она бы это сделала. Ты поменял имя?
— Представь себе, нет. Только в Топике с таким именем я был один. А повсюду Генри Мейкеров множество. В Санта-Фе, например, четыре.
Талли закусила губу.
— Я думала, ты забыл меня.
— Как же я мог? У меня хранятся все твои детские фотографии. Я их забрал тогда.
— Ясно, — сказала Талли. — Значит, ты забрал фотографии. Мог бы и мне оставить кое-что.
Он неловко переминался с ноги на ногу. Все так же держа в руке зеленую сумку.
— Ты стала прелестной молодой женщиной, Талли. Ты очень похожа на своего брата… — У него сорвался голос.
По щекам Талли текли слезы — она не вытирала их. Она встала.
— Пойдем, посмотришь на моих детей, — сказала она.
— Нет, Талли, — ответил он, быстро овладев собой. — Я не могу. Ты без меня справилась, справишься и дальше. Время от времени я буду давать о себе знать. Теперь, когда твоя мать умерла — помилуй Господи ее душу, — это стало возможным. И когда-нибудь я расскажу обо всем Хэнку. — У него влажно заблестели глаза. — Уверен, он будет рад познакомиться с тобой.
