грязи из-под колес вылетело, а из ремонта я машину чистой забирал.
Старенький Mercedes-Benz начала девяностых был для Долгих как вечно простывающий любимый ребенок. Каждый раз, когда я отпускала ядовитые шуточки по поводу поломки авто, Паша мне втолковывал: «Ковалева, да для меня счастье – поковыряться под капотом моей малышки!» Слава богу, «малышка» у Долгих оказалась сознательной и ломалась часто. Исключительно для Пашкиного «счастья». Мол, ковыряйся, дорогой, сколько влезет. Все для тебя!
От нравоучений друга я раскисла не хуже дороги.
– Ладно-ладно, завелся. Угомонись! – выкрикнула я. – Между прочим, вот!
Гордо продемонстрировала Пашке порванный рукав.
– И что это? – сердился Долгих. – Где зацепилась?
– Ничего не зацепилась, на меня уличные псы напали.
– Уличные псы? – поразился Пашка.
– Ну как псы, пес, – поправила я саму себя.
Ну как пес, Груня. Но эту незначительную подробность опустим.
– Ты шутишь? – спросил Пашка, внимательно глядя мне в глаза.
– Какие тут шутки? – оскорбилась я.
– Тогда тебе нужно в больницу, – забеспокоился Долгих, – поставить укол от бешенства.
– Себе поставь такой укол, – запаниковала я. С детства уколов боюсь.
– Полин, я серьезно.
– Да ерунда! – поморщилась я. – Только за рукав схватил. Меня парень спас.
– Какой парень? – заинтересовался Пашка.
В оранжевых резиновых сапогах по колено. А сам мне по локоть.
– Высоченный такой, – начала на ходу сочинять я, – мускулистый…
– Но что ты тут вообще забыла? И почему сразу мне не позвонила? – продолжал, как курица-наседка, кудахтать Долгих. – Точно ты в порядке? Рука не болит?
Я, не в силах сдержать улыбку, покачала головой. Пока брела под дождем до машины, успела промокнуть и замерзнуть. Чихнула.
– Вот-вот, сейчас еще заболеешь, – продолжил ворчать Паша, – этого только нам не хватало.
Молча смотрела на Долгих и широко улыбалась. Дождь стучал в окна, а дворники продолжали противно шкрябать по лобовому стеклу.
– Ты чего расплылась? – удивился Пашка.
– Так за меня волнуешься? – спросила я.
– Еще бы за тебя не волноваться, – проворчал Паша, хватаясь за руль, – с тобой же вечно что-нибудь случается.
– Зато нескучно, – сказала я, пожав плечами.
– О да! – многозначительно проговорил Пашка. И было непонятно, нравилось ему это или нет.
Я взглянула на наручные часы. Они показывали без десяти минут пять. Я ведь так и не решилась дождаться таинственного парня одна…
– Слушай, а ты не против заехать в одно место? – спросила я у Пашки.
– В какое еще место? – заметно напрягся друг, трогая машину с места.
– Тут недалеко. Сейчас направо.
Долгих молча крутанул руль.
– Теперь налево.
– К гаражам?
– Ага! Вот сюда. Третья аллея… Стоп! Гаси фары!
– Полин, ты чего удумала?
– Гаси, сказала!
Пашка послушно выполнил просьбу и уставился на меня.
– Сиденья откидываются? – деловито поинтересовалась я, расшнуровывая кеды.
– Да, но зачем тебе? – совсем растерялся Пашка.
– Откидывай! – приказала я тоном, не терпящим возражений. – Скорее!
– Что ты собралась делать? – Долгих опустил кресла.
– Не я, а мы! – Я толкнула Пашку руками в грудь. – Ложись!
Будем выслеживать высокого. А потом я победоносно воскликну: «Ага! Вот с этим парнишкой любезная Ульянушка Шацкая что-то мутит в твое отсутствие. Вот и вся верность!» И я уверена, что именно он был в квартире в тот момент, когда Гошка приносил цветы.
Пашка послушно лег на спину, а я склонилась над ним и, глядя в потемневшие зеленые глаза, серьезно прошептала:
– Только ты тихо, ладно? Мне очень надо.
– Полина, – так же шепотом проговорил Пашка, – твоя решительность…
– Что? Пугает?
Черт! Он ведь не знает про патлатого. В двух словах это так просто не объяснить.
– Если честно, возбуждает, – доверительно сообщил Долгих.
– Дурак! – проговорила я, отстраняясь от Пашки. – Ты чего подумал?
– Что ты будешь сверху, – съязвил друг.
– Ой, лучше бы тебе заткнуться, Павлуша! – показала я парню кулак.
– Тогда какого черта…
– Ш-ш-ш! – зашипела я, углядев, что в конце аллеи появился мужчина с черным зонтом. Я снова посмотрела на часы. Начало шестого. Точность – вежливость королей.
Мотор был заглушен, дождь словно сумасшедший барабанил по машине. Дождевая вода заливала лобовое стекло, и мужская фигура вдалеке была совсем размыта… Мы с Пашей молчали.
– Это все глупо, – проговорил Долгих, глядя как я, повернувшись к нему пятой точкой, высматриваю поверх торпеды происходящее на улице.
– Соглашусь, – кивнула я. – Блин, из-за дождя ничего не видно.
– А мне отсюда, наоборот, открывается отличный вид, – похвастался Долгих, имея в виду мою задницу. Я наугад лягнула ногой, угодив другу пяткой в лицо.
– Ковалева! – зарычал Пашка.
– Тихо-тихо! Вот облом.
Человек с черным зонтом подошел ближе, и теперь я его могла разглядеть. Невысокий, лысоватый, с пузиком… Нда, полная противоположность полученной ориентировке. Хотя было бы прикольно, если б у Шацкой оказался такой вкус на мужчин. Объект остановился у гаража под номером сорок семь. Я обернулась к Пашке и доверительно сообщила:
– Это Степаныч.
– Какой еще, на фиг, Степаныч?
– Он тут «Урал» ставит.
– Прелесть! Очень за него рад, – откликнулся Пашка, поднимая назад водительское кресло. – А мы с тобой едем в больницу.
– Ставить укол от бешенства? – ужаснулась я.
– Похоже на то, – кивнул Пашка, – у тебя определенно что-то с головой.
Я бросила жалостливый взгляд на пустую аллею. Степаныч уже скрылся в своем гараже. Мне ничего не оставалось, как тоже принять нормальное сидячее положение. Пашка завел мотор, дворники снова заработали.
– Значит, ты не хочешь объяснить мне, что происходит? – строго спросил Пашка, выруливая из злосчастного гаражного кооператива.
Я только головой замотала. А что рассказывать? Патлатый ведь так и не явился. Или пришел раньше, и я его упустила… Узнав про слежку за Шацкой, Пашка счел бы меня ненормальной. Да так на самом деле и есть. Мисс Марпл недоделанная. Но я еще докопаюсь до истины.
– Понятно, –
