друг друга в объятиях. Потом Митя неуверенно спросил:
– Значит, папа нашел свою половинку?
– Думаю, да, – кивнула я. – И мы с тобой должны за него радоваться.
Митя тяжело, как-то очень по-взрослому, вздохнул, затем сказал:
– А он точно не забудет обо мне снова?
– Точно, – пообещала я. – А теперь знаешь что? Я принесу сюда подарки и мы с тобой их вместе откроем!
Митя улыбнулся мне в ответ и я с чувством облегчения встала на ноги. Нелегко было признаться себе самой в том, что Мельников никогда не будет для меня тем, кем я когда-то хотела его видеть, но это был необходимый шаг для того, чтобы снова жить дальше. Жить дальше, видя его и больше не испытывая при этом глупых заблуждений и надежд.
Открыв дверь, я обнаружила за ней того, о ком только что думала. Он стоял, прислонившись плечом к стене и смотрел на меня с каким-то странным выражением лица.
– Я думала, ты ушел, – заметила ничего невыражающим тоном.
– Как видишь, нет, – парировал Мельников. – И не зря. Узнал весьма много интересного.
На его губах заиграла уже хорошо знакомая мне усмешка и, оттолкнувшись от стены, он сделал ко мне шаг. Первым порывом было сразу отступить, но я осталась на месте, чтобы показать прежде всего самой себе, что он не имеет на меня прежнего влияния. Лишь подбородок вздернула выше, чтобы смотреть ему в глаза.
– Не половинки, значит? – осведомился тем временем Мельников, склоняясь ко мне.
Его дыхание почти коснулось моих губ и, пока не стало чертовски поздно для моей гордости, я быстро отступила в сторону.
– Рада, что тебе понравился мой рассказ, – заметила с улыбкой. – А теперь я тебя провожу. Судя по всему, ты так и не запомнил, где в этом доме находится дверь.
Она меня проводит? Черта-с-два! Вообще-то я здесь не для мебели совсем. И выгонять меня вот так с праздника, который я хочу провести рядом со своим сыном (ну и с Вьюгиной, но не признаваться же ей пока в этом!) – это не то, что я готов был позволить сделать.
– Где у тебя находится дверь… я запомнил, не переживай. Однако вовсе не планирую проводить остаток праздника в одиночестве. К тому же, ты чертовски вкусно готовишь, а я рассчитывал на… горячее.
Выдав эту фразу, я отодвинул Снежану и прошел в комнату, где находился Митя. Рассуждать о половинках не планировал. Про разного рода половинки мы поговорим позже, когда мой сын придет ко мне с насущными вопросами.
Вот же черт! А мне нравилось то, что мгновенно нарисовалось в воображении. Будущее Мити, в котором я буду принимать самое непосредственное участие. Все эти «папа, а мне тут нравится одна девочка…». В общем, отцовство во мне просыпалось с такой скоростью, что я не уставал поражаться сам себе.
– Ну, что? Дед Мороз тебя порадовал? – спросил у сына, присаживаясь рядом с ним на полу.
– Очень! – просиял Митя. – Я так тебя ждал, папа.
От этих слов в носу защипало. Несмотря на то, что я как раз-таки сына совсем не ждал, «Дед Мороз» порадовал и меня.
– И я очень рад, что ты у меня есть, – искренне признался я.
Митя не без опаски устроился у меня на коленях и обнял за шею.
– Сейчас мама принесет подарки. Откроешь их вместе с нами? Ты же еще не уходишь?
По правде говоря, я бы остался до утра. Но не говорить же об этом сыну. К тому же, Вьюгина ясно дала мне понять – моя половинка вовсе не она. Ну, точнее, дала она это понять Мите, да и я сам был с Лаймой, как с прицепом. Но ведь всегда возможны разные варианты.
– Нет, я еще не ухожу. Поэтому давай откроем подарки, когда их принесет мама, а потом…
– А потом Митя ляжет спать! – непререкаемым тоном заявила Снежана, входя в комнату и внося многочисленные коробки. – Он ребенок, если ты помнишь.
Мы с сыном переглянулись. Митя пожал плечами, я – притворно вздохнул.
– Значит, будем слушаться маму, – решил я.
– Будем, – согласился со мной сын и тоже тяжело вздохнул.
– Он уснул, – сказал я через полчаса, после того, как выполнил все инструкции, выданные мне Вьюгиной для укладывания Мити.
– Хорошо, – полуобернулась она ко мне, что-то раскладывая по тарелкам. – Ты голоден?
О, сейчас, глядя на прелести Снежаны, которые обрисовывало платье, я был очень голоден.
– Более чем, – кивнул Вьюгиной и уселся за стол. – Ты же помнишь – хочу горяченького.
Снежана поджала губы, отошла к плите. Выудила из духовки какое-то умопомрачительно пахнущее мясо и, присовокупив его к салату, поставила тарелку передо мной.
– Довольно странный Новый год, – призналась она, кивая на бокал шампанского. – Наполнишь?
Больше меня не выгоняла, и то хлеб.
– Почему странный? – не понял сразу, подливая и ей, и себе игристого.
– Обычно мы с Митей вдвоем… все как по расписанию. Ну, последние года три, когда он стал хоть что-то смыслить.
Вьюгина улыбнулась и отпила глоток.
– Иногда подруга забегает, когда сын уже спит. Ну а сейчас все…
– Словно бы кувырком? – подсказал я.
Кстати, меня тоже посетило такое чувство, но оно мне нравилось. Нравилось сидеть вот так рядом с Вьюгиной, есть офигенно вкусное мясо. Нравилось знать, что в соседней комнате спит наш с нею сын.
– Да, как будто так, – кивнула Снежана.
– Надеюсь, что это самое «кувырком» не слишком сильно тебя раздражает, – хмыкнул я и добавил быстро, прежде чем Вьюгина ответила бы: – Еда очень вкусная. Знал бы тебя раньше – точно бы женился.
Понял, что сморозил глупость, стоило только прозвучать последнему слову. Снежана напряглась, залпом допила шампанское.
– Ты знал меня, если забыл. Я у тебя работала.
Эти слова прозвучали слишком уж серьезно. И чего она так на них отреагировала? Тем более, говорил я очень даже искренно.
– Но заметь, не приносила боссу ни супов, ни
