равно собиралась на днях изучить парк, в который выходят окна моей комнаты. Вот туда и направлюсь.
Меня никто не останавливает, когда я выхожу из дома через дверь в гостевом крыле. Парк ухоженный, дорожки выложены камнем и расчищены от снега, многие кусты и деревья укутаны на зиму. Сразу видно, что здесь есть садовник.
Я бреду по пустой аллее, засунув руки в карманы. К вечеру похолодало, и влажные дорожки покрылись тонкой коркой льда. Надо быть аккуратнее…
Только так думаю, как моего слуха касается странный звук. Будто ветка хрустнула под чьей-то ногой.
Останавливаюсь. Уже опустились зимние сумерки, но вдоль аллей стоят фонари на солнечных батареях. Из глубины парка доносится шум шагов. Кто-то бежит.
Я решаю отступить с дорожки. Не хочу ни с кем встречаться. Поэтому молча отхожу за деревья по пожухлой траве. Становлюсь так, чтобы свет фонаря на меня не падал.
Через минуту мимо трусцой пробегает высокий мужчина в мешковатом спортивном костюме. На голову наброшен капюшон, так что лица я не вижу. Из наушников доносится музыка.
Мужчина пробегает, не задерживаясь.
Это Виктор? Или Владимир?
Озадаченно смотрю ему вслед.
* * *
Ужин приносят мне в комнату. Аппетита нет, но я заставляю себя все съесть.
Спрашиваю горничную, нет ли новостей от хозяев. Она отвечает что обо мне никто не спрашивал и никаких распоряжений ей не давали.
Это тревожит меня.
Засыпаю не сразу. Долго ворочаюсь в кровати, думая о Насте и Илье. Потом мне снится Сережа. Будто он стоит за стеклянной дверью. Я стучу, хочу открыть ее и войти к нему, а он просто молчит и смотрит на меня с осуждением.
Только за что меня осуждать? Я не чувствую себя виноватой!
Утро наступает внезапно. Вместе со стуком в дверь.
Поднимаюсь невыспавшаяся, с красными глазами. И снова меня охватывает страх. Руки трясутся, когда я поверх пижамы натягиваю халат.
Пытаюсь убедить себя, что моя паника бессмысленная. Нужно успокоиться. Но это не помогает.
Я ведь действительно попросила Анну скрыть информацию об Илье. Побоялась, что наличие больного ребенка может стать причиной отказа. Да, он мне не родной, но кому нужна суррогатная мать, у которой проблемы?
Открываю дверь, ожидая увидеть там Владимира, который пришел меня выгонять. Но это всего лишь Надежда.
– Доброе утро, – она входит в комнату, толкая перед собой тележку с тарелками. – Я принесла вам завтрак.
– Спасибо, – напряжение отпускает меня. – А хозяева еще дома?
– Да, еще дома, – горничная переставляет тарелки на стол. – Но вскоре уйдут. Тренер уже едет. Разминка назначена на восемь часов.
Смотрю на часы. Только семь.
– А Эльвира?
– Эльвира Ренатовна еще спит.
Я ковыряю овсянку, почти не чувствуя вкуса. Надежда терпеливо ждет, пока я поем, чтобы забрать посуду.
– А мне ничего не передавали? – спрашиваю ее.
– Нет, – удивленно говорит горничная. – Думаю, я бы знала.
Надежда увозит тележку с грязной посудой. Я быстро переодеваюсь в спортивный костюм. Но решаю перед залом пройтись по свежему воздуху, тем более что у меня в запасе еще полчаса.
Телефон беру с собой. Хочу проверить, ловит ли сеть в парке. Может, если дойти до самой ограды, то получится поймать мобильную связь? Парк ведь огромный, вчера я так и не обошла его полностью.
Утром он кажется не таким серым и мрачным, как в сумерках. Несмотря на зиму, в нем есть яркие зеленые пятна: вдоль дорожек растут туи и можжевельники, вечнозеленый бересклет и самшит…
Кто-то очень постарался, чтобы в любое время года парк выглядел приветливо. Я направляюсь в самую глубь, держа телефон в руке. Подняв его над головой, пытаюсь поймать сеть.
– Катерина, доброе утро, – слышу знакомый голос.
Так и замираю с поднятой рукой.
По аллее, мне навстречу, идет Владимир в спортивном костюме.
Не в силах издать ни звука, смотрю, как он приближается. Судя по выражению лица – с недобрыми новостями.
Сердце испуганно ёкает. Не нравится мне этот взгляд…
Хочется сорваться с места и убежать. Спрятаться в доме или среди деревьев. Но это так глупо, что я продолжаю стоять. Умудряюсь даже придать лицу безразличное выражение. В конце концов, почему я должна чувствовать себя виноватой? Не должна! Но смотрю на Владимира – и поджилки трясутся. Этот тип подавляет меня!
Наши взгляды встречаются.
– Решили прогуляться по свежему воздуху? – насмешливо спрашивает он, останавливаясь за шаг до меня. – Не думал встретить тут кого-то в такую рань.
Поджимаю губы. Вчера ведь сказала, что не хочу с ним общаться.
– Доброе утро, Владимир Данилович, – выдаю официальным тоном и собираюсь пройти мимо.
Но он вдруг произносит:
– Хочу принести извинения за вчерашнее. Мой человек подтвердил, что Илья Сухомлинский вам не родной.
Напряжение отпускает. Я выдыхаю:
– Извинения приняты. Но вы тоже простите меня. Мне не стоило скрывать информацию…
Хочется спросить, а что это за человек такой и как он умудрился так быстро все выяснить. Но интуиция подсказывает, что этого делать не стоит. Наверняка у Барковских везде есть свои люди. И в суде, и в налоговой, а уж в отделе ЗАГСа тем более. Сейчас любую информацию можно легко найти, достаточно иметь нужный уровень доступа. Сделал один звонок – и готово.
Но все же я рада, что все разъяснилось. И что мне не придется скрывать поездки к Илье.
Обхожу Владимира.
– А вы куда? – спрашивает он, разворачиваясь вслед за мной.
– Гулять, – кратко отвечаю.
– А разве вы не должны сейчас быть в зале?
И почему я не удивлена, что он знает о моем расписании?
– До занятий еще полчаса, – объясняю.
При этом продолжаю идти, а он, как привязанный, идет рядом со мной. Причем смотрит куда-то вдаль, да еще руки за спину заложил. Вообразил себя Наполеоном?
– Пройдемся? – предлагает внезапно, не глядя в мою сторону.
Я прищуриваюсь. После вчерашнего не особо хочется. Но ведь не отвяжешься. Что он задумал?
– Надежда сказала, что вы должны скоро уйти. Разве вы не опаздываете?
Владимир вдруг улыбается мне:
– Знаете, почему хорошо быть начальством?
Поднимаю брови.
– Можно опаздывать! – с триумфом заявляет он. – А можно устроить себе внеплановый выходной или работать из дома. Мой бизнес уже налажен и вполне работает без меня. Но последнее время я начал скучать и решил заняться еще одним.
– Больницей?
Владимир
