шипение, и я, набравшись мужества, все-таки открыла глаза и увидела стакан с прозрачной пузырящейся минералкой. Только тогда я ощутила, какая меня мучает жажда. Словно во сне я пересекла раскаленную пустыню.
Я с трудом выпутала руку из-под одеяла и потянулась за стаканом. Сделав несколько глубоких глотков, я со вздохом откинулась на подушки.
– Ну, с добрым утром…
Я слегка скосила глаза, пока не рискуя поворачивать голову. В кресле рядом с кроватью сидел Каррингтон. Именно он и подал мне стакан с минералкой, спасая от жгучей жажды.
И он же, кажется, уже подготовил мне пытку похуже.
Да уж. Вчера я изрядно напилась. Я вспомнила вкус первого бокала великолепного вина, и сразу же на меня накатил приступ дурноты. С трудом подавив его, я застонала.
– О… кажется, вчерашнее вино не пошло тебе на пользу. – Если Каррингтон и жалел о своей потере, по нему этого не было видно. Напротив, похоже, настроение у него отличное.
Вот же изверг. Неужели он не видит, насколько мне плохо? Не открывая глаз, я пробормотала:
– Я ничего не помню… Так что отстань…
И тут словно кто-то повернул рычажок в моей памяти.
Я вспомнила. Как напилась до чертиков, вылакав обе бутылки едва ли не залпом. И ту безобразную сцену, что последовала за этим, тоже вспомнила.
И…
«Поцелуй меня…»
О-о-о!
Лучше бы я умерла от жажды. Или еще от чего-нибудь. Я была бы согласна на что угодно, лишь бы не находиться сейчас рядом с Каррингтоном. Теперь мне было ужасно стыдно.
Я напилась, уничтожив дорогущее вино, устроила сцену ревности, да еще и пыталась к нему приставать с нежностями. Отличное выступление!
– Вижу, память возвращается…
Покраснев до ушей, я пробормотала:
– Иди к черту.
– Как грубо!
Адам Каррингтон поднялся и направился к выходу из моей комнаты.
Неужели!
– Завтрак скоро будет готов. Не опаздывай.
Ну надо же! Неужели мы опять завтракаем вместе! Я хотела снова послать его к черту, но дверь за Каррингтоном уже закрылась.
Ослушаться я не решилась. Я очень хорошо помню главное правило: не говорить «нет». Вчерашний дебош не в счет. Каррингтон ведь не запрещал мне пить вино и устраивать сцены. Ему такое и в голову не могло прийти.
А вот приказ явиться к завтраку был озвучен.
Я заставила себя подняться с постели и дойти до ванной. Контрастный душ привел меня в чувство. Так что на завтрак я пришла в довольно приличном виде.
Адам улыбался.
– Итак, что ты хотела мне сказать? Вчера… это выглядело так, словно ты ревнуешь.
– Нисколько, – проговорила я холодно. – Мне совершенно безразлично, с кем ты проводишь время.
– Да ну? Конечно, вчера же ты была само равнодушие.
Я не знала, что ответить на это. На самом деле я была готова расплакаться. От стыда, обиды. А еще от злости на себя. Зачем нужно было напиваться и показывать ему, что я чувствую на самом деле? Почему просто не потерпеть буквально несколько дней?
– Знаешь, Эйвери, актриса из тебя просто никудышная. Даже такому бесчувственному, бессердечному ублюдку, как я, очевидно, что тебе не все равно.
Изнутри поднималась злость.
Именно потому, что сказанное им в какой-то мере правда. Но разве могла я в этом признаться? Тем более теперь, когда он так гордится своей победой!
– Ты себе льстишь. Я просто разозлилась, что мне пришлось торчать здесь вместо того, чтобы отправиться на тусовку. Признаю, это было глупо. Наш контракт скоро закончится. Можно и потерпеть несколько дней.
Мне было приятно наблюдать, как он переменился в лице. Вот так-то, мистер Я-супер-секси. Я тебя исключительно терплю!
Катись к своим драным кошкам!
Уже в дверях он сказал:
– А эта, как ты выразилась, драная кошка – владелица крупной корпорации и мой будущий партнер. У нас исключительно деловые отношения. Я очень рад, что не взял тебя с собой. Как представлю, что ты могла закатить такую сцену на людях…
Он не договорил. Просто развернулся и ушел. А я осталась купаться в океане стыда и злости.
Будущий партнер! Исключительно деловые отношения?
Да Каррингтон слепой, если не видит, как эта дамочка на него смотрит. Как сладкоежка на пирожное. И что-то мне подсказывает, что в результате она получит свой десерт.
От этой мысли мне хотелось рыдать в голос. Но я не стала.
⁂
Итак, Каррингтон нашел новую игрушку.
Или сам стал игрушкой – какая мне разница?
Рациональная, разумная часть меня ликовала: я же хотела стать неинтересной ему. Хотела, чтобы он поскорее отстал и оставил меня в покое. Получается, я снова добилась своего и должна радоваться. Но почему-то удовлетворения не ощущалось.
Было что-то еще. Что-то глубоко внутри, то, что так болезненно остро реагировало на его прикосновения, взгляды, даже на его запах. И сейчас эта часть меня страдала. Она жаждала внимания. Именно она толкала меня на безумства – вроде отчаянных вылазок по балконам или пьяной сцены.
Вечером того же дня Каррингтон вошел в мою комнату.
Еще с порога я заметила, что он необычно спокоен. Хотела спросить, что случилось, и удержалась в последний момент. Зачем? Он же не интересуется тем, что происходит у меня внутри! Не видит, что жизнь взаперти меня просто убивает.
– Эйвери, завтра ты уезжаешь.
Я даже вздрогнула от неожиданности. Почему-то мне казалось, что ждать освобождения еще долго. По крайней мере, несколько дней. Оказывается, оно почти наступило. Вот только вместо радости я не чувствовала ничего. Может, просто не могла поверить в то, что это правда? Просто смотрела на Адама абсолютно пустыми глазами. Он же, казалось, что-то искал в моем лице, какой-то отклик.
– Хорошо, – холодно проговорила я.
Мне показалось или он был разочарован?
А чего он ожидал? Что я запрыгаю от радости? Или, наоборот, брошусь к нему на шею и буду умолять оставить меня здесь?
Самое
