занимается домашними делами. Как бы чего не выдумала. Данко обещал завтра приехать с отцом. Слышала, что он сегодня сказал?
— Нет, не слышала. Вы же меня даже в комнату не пустили. Долго вели разговоры.
— У нас с ним дела.
— Так что он сказал?
— Сказал, что наша дочь в богатстве будет жить, нужды никогда не узнает. Разве не об этом мы мечтали?
— Я очень рада, что она в такую уважаемую семью попадет. Будущий свекор — богатый человек.
— Глупая ты. Богатство не дается легко. Я ему в этом помогаю. Но мне почему-то достается меньше. И сыновья твои стараются изо всех сил, под статьей ходят. Я всегда в напряжении. Каждый день думаю, если нагрянет милиция, что тогда делать? Посадят всех. А он чистеньким останется и при деньгах.
Встав с кресла, Баро направился на кухню. За ним поспешила Лачи. Они сели за стол, и Лулу стала подавать еду.
— Чем занималась без нас? — спросил отец.
— Готовила, убирала, проверила лошадей.
— Да, как там наш работник? Видела его?
У Лулу замерло сердце. «Неужели отец что-то подозревает? Уж очень сердитый он сегодня», — мелькнула у нее мысль.
— Нет, только в окно видела, как он дорожки расчищал от снега. А в конюшню я пошла, когда он уже накормил лошадей. Ты же знаешь, что я без наших скакунов жить не могу, мне нужно обязательно с ними пообщаться, — попыталась улыбнуться Лулу.
— Знаю, — сказал отец, откусив кусочек хлеба и зачерпывая ложкой суп. — Лачи, а ты что думаешь о нашем работнике?
— А что я? Ничего не думаю, — не поднимая глаз на мужа, ответила она.
— А надо думать. Странный он какой-то. До весны подержу, и пусть идет на все четыре стороны. Сыновья не одобряют, что я его взял. Скрыл от них, что у нас чужак. Не нужны нам в доме посторонние. Мне некогда снег грести. Но и держать его не могу. Темный он человек. Как бы из-за него беда в дом не пришла, — рассуждал он. — Но я старею, сыновья живут отдельно. У каждого свои дела, они все время в разъездах. Так что помощников у меня нет, а хозяйство вести нужно. Может, из цыган кого-то взять в работники? — озабоченно спросил он жену.
— Баро, что ты меня спрашиваешь, сам ведь всегда решаешь, что делать. А из наших брать тоже рискованно.
— Вот и я так думаю. Ладно, посмотрим, но Ивана весной отпущу, — доедая ужин, твердо решил он. Встал из-за стола и направился в ту комнату, где остались сумки.
На улице уже было темно, когда Баро, тяжело дыша, вытащил сумки на крыльцо и хорошенько закрыл за собой дверь.
Лулу никогда не задумывалась, чем занимаются братья с отцом. И сейчас она уже забыла о своем интересе к содержимому сумок, собрала посуду со стола и начала мыть. Мать ушла в свою комнату. По всему было видно, что она устала. Девушка, убрав на кухне, тоже поднялась к себе. Наступила ночь.
Морозец давал о себе знать. Баро, постояв на крыльце в одном свитере, вернулся в дом, чтобы накинуть тулуп. Вскоре снова вышел на улицу. Спустился по ступенькам, остановился и пристально посмотрел на сумки. Немного подумав, решил пройтись вокруг дома. Осторожно шагая по скрипящему снегу, дошел до пристройки, где жил Иван. Остановился у окна, прислушался. В комнате было темно.
Ивану не спалось, он услышал шаги под своим окном и насторожился. Минут на пять установилась тишина. Иван понял, что человек затаился. Собака не лаяла, значит, свой. «Кто же это? — подумал он. — Лулу? Но ведь приехали родители. Она не рискнет. А вдруг? Ей может прийти такое в голову».
Иван сел, кровать тут же предательски заскрипела. Прислушавшись, понял: кто-то подошел к двери.
— Кто там? — спросил он. В ответ — молчание.
— Лулу, это ты?
Иван снял с вешалки телогрейку, накинул на плечи и уже хотел открыть дверь, когда услышал, что человек быстро удаляется от дома. Иван повернул ключ в замке и распахнул дверь. Никого не увидев, он посмотрел на дорожку — следов не было. Он еще днем вычистил все дорожки. Луна ярко светила. Мужчина осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил. Захлопнул дверь и снова лег в постель.
Баро, затаив дыхание, стоял за углом дома. Он прижался спиной к стене и не двигался, пока Иван не скрылся за дверью. Страшная догадка пришла ему в голову: «Лулу… Неужели она к нему ходит? Я слышал своими ушами, как он назвал ее имя». От волнения сердце его бешено колотилось. Когда Иван захлопнул дверь, старик медленно сполз вниз по стене и опустился на снег. Немного успокоившись, поправил на голове шапку, встал, запахнул тулуп и решительно пошел ко входу в дом. Сумки стояли на крыльце. «Что же делать? — думал он. — Да не может этого быть! — успокаивал он себя. — Завтра поговорю с дочерью, понаблюдаю за ней, — решил он и поднял сумки, чтобы спрятать в подвал». Снял большой навесной замок и повесил его на скобу, затем потянул на себя тяжелую металлическую дверь и одну за другой переставил через порог обе сумки. «Завтра спрячу в колодец», — сказал он сам себе. Закрыл дверь на замок и вернулся домой. А когда лег в постель, долго не мог уснуть — его мучили мысли о Лулу и Иване.
Несмотря на усталость, Баро спал плохо, мысли тревожили его и во сне. Он встал рано, оделся и сразу вышел на улицу. Было темно. Взглянул на часы — еще только шесть часов. Цыган вынес из подвала сумки и, не поднимая, потащил их по снегу к колодцу. Потом взялся за ручку и стал крутить барабан. Цепь гремела. Вскоре показалось ведро. Баро, кряхтя, достал его, зафиксировал цепь, немного отдышался и пошел за лестницей.
Иван в это время уже проснулся. Услышал во дворе какую-то возню и стал наблюдать за происходящим через окно. Действия Баро его заинтриговали, он с интересом ждал, что будет дальше. Вообще-то, ему пора было идти работать, но Иван не спешил выходить, чтобы не спугнуть хозяина. Он уже понял, что колодец этот не простой. И только сейчас задумался, на какие средства хозяин содержит семью, дом.
Хозяин притащил лестницу, отдышавшись, опустил ее в колодец и закрепил. После этого стал вынимать из сумок небольшие коробочки. Наполнил ими карманы, несколько штук засунул за пазуху и стал спускаться. Через какое-то время он вылезал из колодца, брал новые коробочки и снова спускался, пока
