Он говорит, не глядя на меня, как будто инструкцию зачитывает. Программу для робота прописывает, с ограничивающими пределами.
Господи, сколько я выдержу в таком режиме? Я уже сейчас отчаянно хочу взорваться, в груди медленно, но верно скручивается колючий ком.
— Я так не могу, — мой тихий стон — капитуляция, заставляет Ветрова поднять голову, — Владислав Каримович, я так не могу. Я не гожусь для роли вашей жены. Найдите другую, — прошу, надеясь, что он меня услышит, — ведь вы можете. Вам сложно отказать.
— Ты пытаешься, — ровно и холодно констатирует Ветров, не спуская с меня тяжелого раздраженного взгляда. — Мы уже расписались, Цветочек. По закону. Даже если бы я и хотел что-то менять, сейчас уже поздно.
— Но можем же и развестись, — предлагаю, стараясь не дрожать перед ним трусливой осинкой, — мне ничего от вас не надо, я готова отказаться от всего, что вы предусматривали по контракту.
Пальцы стягивают обручальное кольцо — оно уже который день жжет мне кожу. Я стараюсь опустить его на стол перед Ветровым как можно беззвучнее — потому что его неподвижное лицо в данную минуту меня пугает.
На недолгое мгновение мне мерещится, что он даже раздумывает над моим предложением. А потом от его взгляда мне просто хочется перестать дышать. В нем полыхает такая концентрированная ярость…
— Я сосчитаю до трех, Цветочек, — медленно произносит Владислав Каримович, — и обручальное кольцо снова окажется на твоем чертовом пальце. И я сделаю вид, что не видел, как ты его снимала.
— А если нет? — спрашиваю, мертвея.
— Раз, — произносит Ветров, безжалостно сужая глаза.
Между нами только его рабочий стол, и Ветров неторопливо его огибает, пригвоздив меня взглядом к месту.
— Это не похоже на диалог, — я отступаю от надвигающегося на меня мужчины, но он ловит меня за запястье, так сильно стискивая его, что на коже точно должны остаться следы его пальцев.
— Диалога тебе не предлагается. Ты. Должна. Делать. Что. Я. Говорю.
Он чеканит каждое слово, и его бешенство заставляет меня съежиться еще сильнее. Я не видела его в таком настроении. Вообще ни разу. Можно подумать, я совершила что-то непростительное.
— Два, — в его глазах злое предвкушение. Что он задумал?
Тянет меня к себе.
Я понимаю слишком поздно.
— Не надо, — вскрикиваю, а он уже разворачивается вместе со мной и усаживает меня на собственный стол, сдвигая все, что на нем лежало, в сторону.
— Три, — мужские губы изгибаются в холодной улыбке, ладони — сжимаются на моих ребрах, не давая мне отклониться назад. Он ужасно рад, что я его не послушалась.
Все происходит быстро. Очень. Я даже не успеваю оттолкнуться, как Ветров обрушивается на меня, как темная морская волна. Избежать невозможно.
Могут ли мужские губы быть настолько сокрушающими? Воинственными? Безудержными…
Он захватывает мой рот, ломает мое сопротивление в зародыше. Захватывает и не отпускает, будто пытаясь губами вобрать меня в себя.
Мое сердце будто падает в бездну.
Тот поцелуй, на помолвке, не идет ни в какое сравнение.
Он просто играл тогда роль. А сейчас…
Не играет. Берет. И не понятно, чего он хочет больше — присвоить меня или разодрать на части. Одно понятно — каждое жадное проникновение его языка в мой рот лишает меня еще горсти сил. А у меня их и так немного.
В моей душе бушует тропический тайфун. Со смерчем, ураганным ветром и извержением вулкана. Боже, как так вообще можно?
Он отпускает меня. Мой рот, по крайней мере, оказывается на свободе и жадно хватает кипящий воздух, чтобы хоть как-то охладить вулканическое пекло в моей груди.
Еще ближе… Настолько, что моя грудь впечатывается в его рубашку, я чувствую даже тонкую цепочку, скрытую под тонкой тканью…
Его губы спускаются ниже по моей коже.
Сначала подбородок — ему достается три укуса-поцелуя, прижигаемых горячим дыханием.
Шея. Только поцелуи. Жаркие, жадные, оплавляющие меня как восковую свечу. И смерч внутри только усиливает обороты. Я слышу все меньше…
И ничего нет, ни слова, ни звука, лишь только поцелуи, которыми он пытается меня заклеймить.
И руки. Горячие. Жесткие. У меня на бедрах. Под юбкой.
Паника помогает мне очнуться.
Господи, это что еще такое происходит? Он вот-вот разложит меня на собственном столе, а я ведь этого не хочу! А он даже и не спрашивает. Просто берет. Конечно, зачем еще я ему могу пригодиться!
Вот бы еще его поцелуи перестали казаться такими обжигающими.
Я шарюсь руками по столу, пытаюсь найти, чем его ударить. Надеюсь, это приведет его в себя. Хоть на какое-то время. Ну, или я буду пытаться убедить полицию, что это была самооборона…
А пальцы Ветрова уже потянули вниз молнию на спине.
Концентрация паники в моем организме превышает все разумные пределы. Я не могу, не могу сейчас! Если это случится со мной еще раз… Я же просто сдохну после…
Как назло под пальцы попадается какая-то фигня. Бумажка, скрепка, ручка, кольцо…
Кольцо!
Я сгребаю кольцо в горсть и торопливо, за спиной не отрывающегося от меня мужчины торопливо и только с третьего раза впихиваю в него безымянный палец.
— В-влад…
Нет сил на его полное имя. Пока я тут блею — он уже меня окончательно разденет. Впрочем он и на краткое-то не реагирует. Хотя хватка становится жестче. Будто он ощущает, что я снова хочу вырваться.
— Я надела, надела ваше кольцо! — взвизгиваю, пытаюсь оттолкнуть его плечи. — Отпустите.
Не отпустит. Не станет. Какая ему разница, что я этого хочу и что я выполнила его требование? Я ведь не послушалась, у него как у любого зажравшегося властью мудака, это работает как оправдание любого происходящего после трэша.
Я знаю.
Это у меня уже было.
Ты отказала — будет только хуже. Теперь ты ответишь за свою дерзость с процентами.
Я видела «ответ» только на видео. Один раз. Когда Сивый демонстрировал мне, что именно оказалось у него в руках. А я так надеялась забыть это, истереть в памяти.
И вот.
Снова меня пользуют, как будто это и есть моя роль по жизни.
А он ведь остановился…
Мысль робкая, нерешительная, едва находит в себе силы постучаться в мой захваченный паникой и самыми грязными воспоминаниями в моей жизни мозг.
Ветров и вправду остановился. Замер. Все так же нависает надо мной, тяжело дышит, будто только что пробежал большую и сложную дистанцию, а его руки… Натягивают подол моего платья мне на колени.
С ожесточением — будто пытаясь натянуть его до пальцев ног…
— В-владислав… — я заикаюсь, а он делает один шаг назад от меня и тут же отворачивается. Даже не смотрит в мою сторону.
— Вон пошла, — это даже не приказ, это агрессивный рык, которым он пытается содрать с меня кожу.
Я подтормаживаю, поправляю спущенные резинки чулок, вытирая губы. И шею надо отмыть. Железной щеткой, чтобы точно соскрести все следы его прикосновений.
— Ты не расслышала? — цедит Ветров, явно свирепея от моей нерасторопности, — Так может, мне продолжить?
А вот это работает отличной стимуляцией. Я пулей вылетаю из кабинета и долетаю до той комнаты, в которой спала. Запираю за своей спиной дверь, чувствую себя зверем, загнанным в угол.
Сижу и смотрю в никуда, пытаясь разглядеть что-то сквозь пелену кругов.
Сначала чуть не воспользовался. Ведь хотел же — хотел, я животом чувствовала железобетонность его намерений. Потом — вышиб, не удостоив даже взглядом. Супружеские отношения моей мечты, и вправду, чему я так отчаянно сопротивляюсь?
Негромкий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть.
Я заперлась, конечно, изнутри, но сомневаюсь, что в его доме у него нет ключей.
— Я уезжаю, — ровный голос доносится из-за двери, — ключи, кредитка и контакты персонала у домработницы, заберешь, когда понадобится.
Я, напряженная как нерв, слышу легкие шаги, удаляющиеся от двери. Это все, что он счел, что мне полагается.
А на что я рассчитывала? На извинения?
