Завязываю цветное парео на груди. Оно прикрывает меня до середины бедра. Нервными движениями поправляю мокрые волосы все время стреляя взглядом в Рада, стоящего сейчас ко мне боком. Он улыбается и мое сумасшедшее сердце радостно подпрыгивает. Я соскучилась. Как же это неправильно, но я очень-очень по нему скучала. Мне не хватало именно тех ощущений, что дарит его присутствие.
— Привет, — подхожу, встаю перед ним. Чтобы заглянуть в его серые глаза, приходится набраться смелости. Мне хочется утонуть в них на некоторое время.
Рад смотрит на меня так, будто все понимает. Словно у меня на лбу написано: «Глупая Ритка в тебя влюбилась». И я больше на него не смотрю. Куда угодно, только не в эти глаза.
Он делает ко мне всего один шаг и стена, которую я так и не успела выстроить, покрывается трещинами. Его запах проникает в меня, а сердце уже колотится в горле. Каждый вдох вызывает головокружение. Я на ногах стою исключительно из упрямства.
Между нами происходит что-то очень странное. Мы смотрим друг на друга, а кажется, что разговариваем. Воздух вокруг стал гуще. Он вязкой струйкой просачивается в легкие и застревает там тяжелым комом. Рад следит за капелькой воды, упавшей с волос и медленно сползающей по коже прямо под узелок парео. Сглатывает. Вены на его шее становятся темнее, на руках проступает рисунок из тугих напряженных мышц.
Надо что-то еще сказать. Мое «привет» прозвучало слишком жалко.
— Где Лекс? — он отмирает первым.
— Спал после вечеринки, — тоже вспоминаю слова. — Сейчас не знаю, может до сих пор в кровати.
— Что за вечеринка?
— Вроде день рождения у кого-то из его знакомых. Я так толком и не поняла.
— Тебя с собой не взял? — удивляется.
— Я уехала раньше, он разозлился и приехал под утро невменяемый. Даже раздеться был не в состоянии. Так и упал спать, в чем был.
— А чего уехала? Вечеринка не понравилась?
— Поведение его не понравилось, — признаюсь Раду и отвожу взгляд к воде. — Давай не будем об этом, пожалуйста. Мне и так кажется, что я качаюсь на качелях, которые не останавливаются. Остается прыгать, — вздыхаю. — А там пропасть, — и снова ловлю эту пропасть в его глазах. Если позволю себе прыгнуть, есть риск разбиться.
— Прыгай, я поймаю, — его рука скользят на мою талию и прижимает к твердому телу. Второй он убирает мне волосы за ухо. Его серые глаза неумолимо приближаются. — Ловлю… — горячее дыхание обжигает мои губы, а следом прикосновение его губ к моим и земля уходит у меня из-под ног. Теперь я не падаю лишь потому, что Рад держит.
Он прикасается к ним кончиком языка, осторожно покусывает, оставляет на них влажные, горячие следы. Давит ладонью на затылок, второй на поясницу, пытаясь прижать меня еще ближе. Его тихий, хриплый стон мне в губы становится последней каплей. Я отвечаю на его поцелуй, позволяя сделать его глубже. На языке остается вкус Рада, смешанный с дорогими сигаретами. Его язык настойчиво, но не нагло изучает мой рот, двигается там плавно, нежно. Мне стыдно и жарко. Надо остановить все это, но я никак не могу.
— Рад, — ловлю момент, когда он позволяет мне сделать вдох, — тормози. Нельзя, — хочется хныкать. — Если увидят…
Не дает говорить. Буквально врезаясь в мои губы. Ему не хочется слышать очевидное. Он и так все знает. Закрывает мне рот очередным поцелуем и с первым его не сравнить. Он уже получил ответ на все свои вопросы. Я позволила, а значит согласилась и открыла ему свои настоящие чувства.
— Стой, стой, — кладу ладошки ему на грудь. Там мне в ответ грохочет сердце. Оно напоминает мощный мотор на максимальных оборотах. И глаза его сейчас похожи на грозовое небо. — Я пойду.
Сбегу, если уж быть совсем честной. Еще немножко и случится что-нибудь такое… Чего хочет от меня Лекс, а я всячески избегаю. Чем больше избегаю, тем больше он бесится.
— Рит…
Нет меня, я забегаю в дом и наталкиваюсь на Ольгу. Черт! Стараясь не столкнуться с ней взглядами, просачиваюсь мимо.
— Рита, — зовет она. Сердце останавливается, в голове мигает красная лампочка: видела? Узнала?
— Что? — хлопаю ресницами, переступая с ноги на ногу босыми ступнями. — Ты Рада видела? Мать сказала, что он вернулся.
— Во дворе был, — торопливо отвечаю и бегу в комнату, надеясь, что мой будущий муж до сих пор спит.
Прислоняюсь спиной к двери, опять чувствуя себя предательницей. Только кого я предала? Лекса, который хочет от меня близости и утереть нос старшему брату? Или может родителей, которые втянули меня в эту историю? Свои чувства я точно не предавала. Наоборот. Они впервые раскрылись полностью и мне было хорошо от прикосновений Радомира. Мне было приятно чувствовать на своих губах его поцелуи. Мне нравится его вкус, запах, взгляды. Мне хочется плакать от того, что я не смогла влюбиться в Лекса. Он умеет смущать, смешить, поджигать, но меня тянет к другому. К тому, с кем тепло и надежно. Похоже, я все же падаю в пропасть. Рад обещал поймать. Хоть бы у него получилось.
— Шикарно выглядишь.
Вздрагиваю от хриплого голоса Лекса. Сонный, но уже наглый взгляд блуждает по моему телу.
Сбегаю от него в душ, прихватив с собой одежду. Он ломится пару раз, возмущается, что я там слишком долго, а ему надо в сортир. Хлопает дверью так громко, что даже вода не заглушает.
Пользуясь его отсутствием, переодеваюсь, сушу волосы. Очень хочется кушать, а выходить страшно.
Желудок возмущенно урчит. Меня слегка подташнивает от голода. Набираюсь смелости, иду в столовую.
— Мальчики, да вы чего? — останавливает меня голос мамы братьев Яровских.
Лекс и Рад столкнулись в гостиной. Смотрят друг на друга так, словно сейчас один кинется на другого.
— Ты еще не протрезвел что ли? — жестко интересуется Рад.
— Ты обещал задержаться! — получает ответ в тех же интонациях.
— С делами раньше закончил. Должен был спросить у тебя разрешения?
Рядом со мной встает Ольга. Тоже не вмешивается и на меня предостерегающе смотрит. Это я виновата в их ссоре. Во всем только я виновата. Хотела же смириться… Дура! Какая же дура! Надо было играть в эту игру до конца, а я не смогла. Я не умею! Стоило Раду посмотреть на меня, прикоснуться и все, я сдала ему все свои чувства.
— Ты какого хера столько бухаешь? — Рад давит на брата авторитетом. Это очень хорошо сейчас заметно, как и то, что Лекс теперь этому авторитету сопротивляется.
Не могу смотреть. Я не хотела, чтобы все так получилось! И замуж я не хочу. И мириться с происходящим не хочу. Я не люблю Лекса. Не могу себя насиловать этим чувством. Я здесь лишняя. Между ними лишняя. В этой семье лишняя.
У меня все еще губы пульсируют от поцелуев Рада.
Дура!
Не слушаю, что разгорается дальше между братьями. Мне надо уйти. Срочно! Прямо сейчас! Мне душно здесь. И очень больно. Не хочу всего этого!
Срываясь на бег, только и слышу удивлённое: «Рита?». Выбегаю во двор.
Куда бежать?
Мечусь взглядом по сторонам. Забегаю за дом, продираюсь сквозь кусты заброшенного сада. Они до крови и глубоких ссадин царапают кожу, а я продолжаю ломиться в темноту заброшенной части дома до тех пор, пока ладони не упираются в забор. За спиной сплошная растительность. Все тело саднит и чешется. В груди сдавило.
Сажусь на прохладную землю, поджимаю к себе колени, обнимаю их, упираясь лбом в твердые косточки, и реву, не сдерживаясь. Рыдания переходят во всхлипы. Во рту пересохло, еще недавно зацелованные Радом губы дрожат.
В нашей ситуации не существует правильного решения. Кому-то обязательно будет больно.
Я старалась…
— Вот ты где, — с облегчением выдыхает «не тот брат». — Как ты сюда забралась? Капец, Рит, — задевает липкие ссадины. Мне больно. Я зажимаюсь сильнее. — Иди сюда. Давай, малыш, — поднимает на руки. — Мы сейчас уедем отсюда, — шепчет он.
— Вы… — делаю вдох, — вы не должны… — еще вдох. Получается рвано и до головокружения. — Не должны ругаться… из… из-за меня… — слова так трудно даются. — Я… не хочу… — шмыгаю носом, — так.
