— Солнышко, это немного чересчур драматично.
— Нет, — возразила я, — у меня нет права голоса. Ты взял это на себя и ожидаешь, что я не буду расстраиваться из-за этого.
— Мими, — строго ответил он, — я бы никогда так с тобой не поступил.
— Но ты так поступаешь, — указала я, все больше волнуясь.
Мои эмоции вышли из-под контроля, и я была близка к тому, чтобы сорваться.
— Я думаю, тебе следует успокоиться, детка. Мы можем поговорить об этом…
— Я ненавижу тебя, — прошептала я, прерывая его, мои губы дрожали, как плотина, сдерживающая приливную волну слез, трещали по швам и содрогались от усилий. Не потребуется много усилий, чтобы прорваться через непрочный барьер, который я соорудила с момента моего прибытия в Перекрестке.
Страх. Одиночество. Боль. Все это помогло разрушить ту стену, за которую я цеплялась камень за камнем. Но больше всего… Я была в ужасе от надежды, которая светилась в бездонной синеве его глаз, уступая той боли, которая мерцала внутри. Он был опустошен тем, что я сказала такое, и я не была уверена, имела ли я это в виду или нет.
Несмотря на это, от вспышки жара у него потемнело в глазах.
— Почему? — Спросил Патриот, наклонив голову, чтобы нетерпеливо сорвать следующие слова с моих приоткрытых губ, нисколько не смущенный моей резкой и неожиданной тирадой.
Все, что я знала, это то, что он заставил меня разобраться со всем дерьмом, которое я хотела игнорировать, и он вызвал ужасающие эмоции. После всего, через что я прошла, влюбиться было даже более неожиданно и пугающе, чем умереть.
— Потому что ты заставляешь меня чувствовать, — призналась я, тяжело дыша.
— Что чувствовать? — Этот хрипловатый глубокий тон его голоса был почти таким же захватывающим, как то, как его пальцы скользнули по моей шее и мягко вверх, лаская линию моего подбородка, удерживая мой взгляд без каких-либо усилий вообще.
Он заставил меня захотеть признаться в своих секретах. Признаюсь, мое сердце тосковало по нему и хотело большего.
— Все.
— Я готов кинуть к твоим ногам весь гребаный мир.
— Дейл.
— Я бы… Я бы держал тебя здесь, в своих объятиях, вечно, если бы это было возможно.
Хотя это было невероятно романтично, это только напомнило мне, что я все еще чувствую себя пленницей и милым маленьким питомцем, которого он хотел держать взаперти в безопасности.
— Нет. — Шмыгнув носом, я покачала головой, отталкивая его. — Я не маленькая птичка. Ты не можешь вечно держать меня в позолоченной клетке, Патриот. Я человек. Я живая, — закричала я, ударив себя кулаком в грудь. — Я, блядь, живая. Я дышу и истекаю кровью. Ты что, не понимаешь? — Мой голос был таким громким, что я знала, что каждый в Перекрестке может слышать наш спор, и мне было все равно. — Я не могу так жить. Я не домашнее животное или твой проект. — Он побледнел от моих слов. — Я хочу большего. Я хочу летать! Я хочу воспарить! — Толкнув его в грудь, мне удалось отбросить большого байкера на шаг назад, когда у него отвисла челюсть. — Я хочу быть свободной!
Патриот моргнул, поднимая руки в знак капитуляции.
— Я не держу тебя в клетке, Мими. Все, что я когда-либо делал, — тихо ответил он, — это пытался помочь тебе.
Я была подавлена, моя голова поникла, и я знала, что моя вспышка, должно быть, задела его до глубины души.
— Мне жаль, Дейл. Я знаю.
— Не нужно извиняться. Он подался вперед и приподнял мой подбородок. — Я не рассматриваю тебя как жертву, Мими. Я вижу в тебе человека, который выжил.
— Ты видишь слишком много, — объявила я сквозь внезапные слезы. — Я как Сибил. Дюжина разных личностей.
Он выдавил улыбку.
— Я вижу тебя всю, красотка, и я никуда не уйду. Я не сдамся. Я обещаю.
Он наполнил меня надеждой, его вера в меня никогда не колебалась. Даже когда я испытывала искушение позволить всему плохому дерьму, которое произошло, захлестнуть меня, и мои эмоциональные потрясения были больше, чем я могла вынести. Патриот точно знал, как реагировать. Он забрал всю эту боль, гнев и сомнения прочь, спасая меня от худшего из этого. Даже если это означает спасение меня от самой себя.
Он наклонил голову и запечатлел легкий поцелуй на кончике моего носа.
— Я твой спасательный круг, помнишь?
Вздохнув, я ответила с юмором, зная, что если я этого не сделаю, то только разрыдаюсь.
— Больше похож на боксерскую грушу.
— Я твоя опора, солнышко. Меня довольно сложно нокаутировать.
— Давай. Мы собираемся прокатиться.
— Ч-что? — Спросила она, запинаясь в словах. — Ты шутишь?
— Нет.
Я чертовски уверен, что не шутил.
У нас было меньше трех дней до того, как с Джонсом и Резниковым начнется дерьмо. Они пока не предпримут никаких действий, поскольку это может поставить под угрозу их отправку. Это был мой последний шанс вывести ее в свет и устроить свидание, хотя бы днем.
Джонс несколько раз писал мне на телефон, но я проигнорировал его попытку вывести меня. Мудак получит по заслугам, и мой Жнец не может дождаться, когда он начнет умолять. Прямо перед тем, как я пожну его никчемную душу, я хочу убедиться, что он знает, что это все ради Мими.
Моя рука скользнула в ее руку, и я вывел ее на улицу, где в длинном ряду стояли все наши байки, выкрашенные в металлический цвет, хромированные, которые сияли на солнце Невады, как новенький пенни. Чертовски красивое зрелище. Полуденное солнце заставляло каждый из них сверкать. Никогда не видел ничего настолько чертовски совершенного. Перспективы проделали прекрасную работу по поддержанию их в достаточной чистоте, с них можно было есть.
Я потянул Мими к своему байку, и она сверкнула улыбкой, взглянув на танк.
— Вау. Ты буквально источаешь патриотизм, ты знаешь это?
Мой танк был раскрашен в красный, белый и синий цвета и безупречно блестел. Она была права. Эти звезды и полосы определяли, кем я был, и я гордился этим фактом.
Сжав один раз, я отпустил ее руку, когда потянулся за шлемом.
— Да. Мне нравится, когда мой флаг на всем. Знак сопричастности и гордости для меня, — признался я. — Тебе придется надевать шлем всякий раз, когда ты катаешься. Никаких компромиссов по этому поводу. То же самое касается того, чтобы прикрыть кожу и надеть ботинки на эти изящные ножки.
Она кивнула, в голубых глазах ее плясало возбуждение.
— Ага.
Потребовалось всего несколько секунд, чтобы надеть шлем на ее длинные волосы и затянуть ремешок под подбородком.
— Выглядишь как крутая байкерша, солнышко.
— Да! Тогда скорее посади меня на этот мотоцикл! — Взвизгнула она, и один из Перспектив захихикал.
— Ну и куда ты направился? — Я услышал знакомый голос, окликнувший нас.
Раэль прислонился к стене здания, кивнув головой в сторону меня и Мими.
— Никто не выходит один.
Я отшил его.
— Перестань ныть и следуй за мной.
Смешок слетел с губ Раэля.
— Рейт приближается. Я буду не далеко от вас.
— Старайся не отставать!
— Не проблема, брат. Ты будешь в моей пыли, когда я оглянусь через плечо.
Патриот оседлал свой танк, перекидывая ногу, его мышцы вздувались при каждом движении. Мощные, покрытые татуировками руки были покрыты чернилами от рукавов его футболки до самых запястий. Черные кожаные перчатки сжимали руль там, где находились его руки, беря под контроль массивного зверя, с которым он управлялся с легкостью. Он был сексуальным и уверенным в себе и настоящим байкером-плохишом.
Не могу сказать, что мне это не нравилось.
— Запрыгивай за мной, детка.
Это была не первая моя поездка на мотоцикле, но волнение все равно присутствовало. Мне удалось перекинуть ногу и устроиться позади него, обвив руками его талию. Близость была иной, чем когда он обнимал меня или мы лежали рядом друг с другом на кровати в его комнате. Даже спя бок о бок, мы не были полностью поглощены друг другом. Мои щеки загорелись, когда я подумала о том, что мое ядро было прямо напротив его задницы.
