Он открыл передо мной дверцу машины и светил фонарем, пока я забиралась внутрь. Затем обогнул машину, освещая себе путь, и сел на свое сиденье. Выключив фонарь, он повернул ключ в замке зажигания.
– Ну? Что скажешь? – спросил Джереми, разворачивая машину.
– Как мило с ее стороны оставить нам крышу над головой. Она могла продать все, а деньги положить в банк и завещать их какой-нибудь благотворительной организации или фонду имени себя, – сказала я.
Джереми посмотрел на меня, словно почувствовал что-то.
– Мы были ее семьей, и она беспокоилась о нас, – сказал он.
Затем Джереми добавил взвешенно:
– Я обещал накормить тебя хорошим ужином, и я знаю неплохое местечко. Это в старом городе, в Ницце. Они готовят великолепную говядину, что-то вроде тушеного в красном вине мяса, которое подается с равиоли. Это их фирменное блюдо, превосходное сочетание итальянского с французским. Мы с тобой чудесно поедим.
Кажется, Колетт сказала, что любые сердечные раны можно залечить хорошей едой. Что ж, возможно, она права. Ты не можешь грустить, когда тебя радушно принимает хозяин ресторана. Ресторан этот снаружи выглядит как нора в стене в крохотном переулке, а изнутри тебя встречают приятное убранство в красно-белых тонах и мерцающие свечи. Ты не можешь грустить, когда тебя обслуживают не спеша, словно занимаясь священнодействием, незаметные и вежливые ангелы-официанты, подливая превосходное вино или меняя столовые приборы перед новым блюдом. Ты не можешь грустить, предаваясь магии вкуса, не можешь, потому что думаешь, что попал в рай. Остается лишь радоваться. Во-первых, радоваться тому, что родился, во-вторых – тому, что сидишь за этим столом, в этом прекрасном месте, а напротив тебя – прекрасный человек, в компании с которым тебе приятно вкушать прекрасную пищу. Хорошо, что мир полон добрых людей.
– Джереми, – сказала я с благодарностью – всегда обладала талантом говорить глупости, – какое чудесное место. Спасибо, что привез меня сюда.
А поскольку ночь была удивительной, то мои глупые слова значили не так много, как тон, которым я их произнесла. Но Джереми понял. Он был доволен тем, что доставил радость мне. Я спросила его: откуда он столько знает о машине двоюродной бабушки Пенелопы? И он сознался смущенно, что всегда мечтал заработать достаточно денег и купить подобную «драгонетту» для себя. Оказывается, компания до сих пор выпускает несколько штук в год на заказ, и они выглядят точь-в-точь как старые.
– Я возьму тебя покататься в ней, – сказал он. – Если дашь слово, что я смогу поездить на твоей.
Когда мы закончили, хозяин, элегантный человек с лысой головой и темными глазами, лично проводил нас до дверей и улыбнулся на прощание. Он пожал руку Джереми и поцеловал мне.
Мы вышли на бульвар, откуда открывался восхитительный вид на средиземноморское побережье. Вечер был теплым, и здесь можно было увидеть всех – парочки с детьми, пожилых людей, подростков, молодых влюбленных.
– Красиво, – сказал Джереми. – Я слышал, что залив Ниццы называется заливом Ангелов. Откуда взялось такое название? – Он бросил на меня насмешливый взгляд. – Давай, я уверен, ты знаешь. Ты ж у нас профи по части истории. Давай, выдай на ура.
– Здесь тебе не салон, знаешь ли, – сказала я раздраженно. – Это моя карьера. Побольше уважения.
– Я трепещу, – заверил Джереми. – Так почему залив Ниццы называется заливом Ангелов?
– Ангельские акулы, – сказала я. – И они вовсе не так безобидны, как можно подумать. Они убивают. Но люди, которые жили здесь веками, считали, что акулы благословенны, потому что отпугивают пиратов и захватчиков.
Джереми усмехнулся:
– Прямо не знаю, как ты все это держишь в голове.
– А сам-то со своими бесконечными законами! – поддразнила я. – А терминология одна чего стоит. Я ведь видела тебя в действии. На оглашении завещания, помнишь? Очень впечатляет. Нет, я серьезно! – Мы весело смеялись вместе, и люди, что проходили мимо, понимающе улыбались.
Но когда мы сели в машину Джереми, у меня возникло ужасное ощущение, словно ты собрал вещи и вдруг понял, что чего-то не хватает. В животе в этот момент точно дыра образуется.
– О, Джереми! – воскликнула я. – Я потеряла свой портфель.
Я не стала говорить вслух, что если я его не найду, то лучше сразу покончить с собой, потому что в нем месяцы кропотливого труда, который никак не продублирован: эскизы, фотографии, записи, телефонные номера и…
Мне не пришлось этого говорить, потому что он услышал, как изменился мой голос.
– Постой, – сказал он. – Я помню, что в ресторан ты его не взяла, иначе я бы попросил тебя оставить портфель в машине. Может, он упал за сиденье?
Мы перевернули в машине все, но портфеля не было.
– Так, спокойно попытайся вспомнить, где ты была с ним в последний раз? – спросил Джереми, в его глазах я видела уверенность.
И едва он заговорил снова, я вспомнила.
– В гараже бабушки Пенелопы, – выпалила я. – Я положила его на сиденье в машине.
Джереми вздохнул. Я достаточно знала об англичанах, так что его спокойствие не обмануло меня. Учитывая его сдержанность, можно было считать, что он на меня накричал: «Ну ты даешь! Я уже поел и выпил вина, а ты хочешь, чтобы я снова поднялся по опасной дороге в темноте? А затем вернулся? Мы опоздаем на самолет и будем совершенно измотаны, в пыли, и волшебство вечера пропадет совершенно. И чего я только деньги потратил? Да я тебе шею сверну!»
Разумеется, ничего подобного он не сказал, но я была уверена, что именно так он и подумал в данную минуту. Сказал же он следующее:
– Что ж, на самолет мы сегодня опоздаем. Впрочем, это не принципиально. Переночуем в отеле, а завтра отправимся в Лондон.
Джереми занялся поисками ночлега по сотовому телефону, а когда решил все проблемы и мы поехали обратно на виллу, он молчал всю дорогу. Я чувствовала, что настроение у него под стать темному небу и гулу моря. Но когда мы добрались до дома двоюродной бабушки Пенелопы, Джереми немного просветлел.
– Я знаю одного человека, он может оценить, во сколько нам обойдется сделать так, чтобы твоя машина снова бегала по дорогам и радовала глаз, – сказал он. – У него была фирма по независимой оценке автомобилей в Плимуте, но затем он ушел на пенсию и осел здесь.
– Слушай, я не припомню, ты, кажется, говорил, сколько она стоит, но у меня вылетело из головы. Сколько я могу за нее получить? – спросила я, надеясь, что мне повезет.
Джереми помрачнел.
– Глупо будет не восстановить ее. – Затем хмуро обдумал мой вопрос и ответил: – Если все же ты не станешь ее ремонтировать, то у меня есть приятель, который выложит за нее несколько тысяч фунтов. Но это лишь толика того, что она действительно стоит.
