— А мне нравится!
— Все. Убирай телефон, — продавливает дальше.
— Тебе говорили, что ты скучный?
— Допивай свой кофе, и я тебя развеселю, — прозвучало как-то двусмысленного и даже пошло.
— В смысле?
— Я передумал быть джентльменом. Не заслужила.
* * *
Если честно, я рассчитывала на долгое утро с Демидом, потом на интересный день и вечер. В моих фантазиях мы должны были целоваться, кушать вкусную еду, снова целоваться, гулять за руку в парке, кормить уточек и говорить друг другу глупости.
Это фантазии… В реальности все оказалось совсем не так красиво, и не так романтично. Все оказалось просто никак. Потому что где-то около десяти утра ему позвонили по работе. Потом еще раз и еще. В результате выяснилось, что работа для него важнее и вкусной еды, и уточек.
— Все, собираемся.
Мне очень не хотелось собираться. В его халате, в его доме, так близко к нему я могла думать только о всякой романтической ерунде и мечтала, чтобы эта сказка никогда не заканчивалась.
— Куда ты так торопишься? — обнимаю его, утыкаюсь носом в грудь и блаженно жмурюсь. От большой, теплый и просто охрененно пахнет, чем-то морским с нотами горечи и теплой замши. Мне кажется именно так, должен пахнуть идеальный мужчина.
— На работу, Лер, — он легко разводит мои руки и небрежно чмокает меня в нос.
— Давай, ты ее сегодня прогуляешь? — предлагаю, казалось бы, шикарный вариант, но вместо ожидаемого одобрения получаю хмурый взгляд. — Что?
— Собирайся, мне некогда.
Не обращая на меня внимания, Демид одевается, запаковывается в деловой костюм, как в броню, и превращается из мужчины, любившего меня этой ночью, в обломок айсберга.
— Живее!
Настроение как-то сразу скисает. Я чувствую себя обманутой. Мне не хочется никуда уходить и тем более не хочется расставаться с Бархановым. Я искренне не понимаю, почему он не может послать подальше работу и весь остальной мир и остаться со мной. Нам же так хорошо вместе?
Демид видимо думает иначе, потому что продолжает собираться, игнорируя мое недовольное пыхтение и взгляды.
Чтобы хоть как-то его притормозить, решаю пустить в ход тяжелую артиллерию и демонстративно скидываю с плеч уютный халат. Вот смотри, я голенькая, хорошенькая, а ты со своей работой идиотской.
Барханов застегивает ремешок часов, попутно скользит взглядом по моему телу и небрежно роняет:
— Не забудь убрать на место.
Вот зануда!
С шипением подхватываю с пола несчастный халат, с кресла — свои шмотки и убегаю в ванну. На задвижку не закрываюсь, жду что он ворвется следом, чтобы утешить несчастную меня и пообещать поскорее покончить со своими делами.
К сожалению, не врывается. Ни сразу, ни через пять минут. Полный игнор. Я даже приоткрываю дверь, чтобы послушать чем он занимается и ловлю обрывки очередного делового разговора.
Все. На сегодня я его потеряла.
Раздраженно понимаю, что могу сколько угодно сидеть тут и дуться или ходить перед ним, накручивая голой задницей — все это бесполезно, потому что он уже переключился. Мне, как и любой девочке хочется, чтобы мужчина вился вокруг, носил на руках и исполнял любые прихоти, но увы. Демид не той породы, чтобы откладывать дела ради кого-то другого.
— Ну и дурак, — бухчу себе под нос и начинаю одеваться.
Мстительно думаю о том, что пойду с девочками в кафе и буду веселиться, а он пусть сколько угодно киснет на своей работе.
Когда я выхожу из ванной, Барханов стоит в прихожей полностью собранный, подтянутый и все так же говорит по телефону. Не отрываясь от разговора, он распахивает передо мной дверь и кивком указывает на выход.
Вот и все. Тухлый финал нашей первой ночи.
Я разочарована, обижена и испытываю дикую потребность сказать какую-нибудь гадость, но Демид так занят своим собеседником, что нет возможности вклинить даже слово.
О моем существовании он вспоминает только когда останавливаемся рядом с домом. Отключает мобильник и локтем опираясь на руль оборачивается ко мне:
— Все, Лер, беги. Я позвоню, как освобожусь.
— Скоро? — маленькая глупая девочка во мне оказывается сильнее обиды. Мне невыносимо больно от одной мысли, что сейчас мы с ним расстанемся.
— Как только, так сразу, — он сдержано улыбается, а у меня сводит внутренности от желания его поцеловать.
Ничего ведь страшного не случится, если я быстренько коснусь своими губами его? Или нельзя? Когда он такой отстраненный, я уже ни в чем не уверена.
Набравшись смелости, тянусь к нему, но в этот момент проходящая мимо бабка начинает громко возмущаться.
— Понаставили тут! Нормальным людям не пройти.
Демид усмехается:
— Все, Лера, мне пора ехать. Видишь, я мешаю нормальным людям.
— Да пусть идет в… — злюсь я оттого, что поцелуй не состоялся.
Все против меня! Ну просто все!
— Следи за речью.
Тоже мне педагог нашелся.
Меня бросает из крайности в крайность. Я то хочу его обнять, то нахамить, то разреветься. И все это из-за пульсирующего болезненного комка под ребрами.
Мне просто не хочется, чтобы он уезжал!
Снова звонит телефон и Демид окончательно переключается в рабочее русло, взглядом указывая на дверь.
— Пока, — роняю расстроенно, а он в ответ лишь отрывисто кивает и поднимает палец, призывая к тишине, — позвони, не забудь!
Не уверена, что он услышал мою последнюю просьбу.
Едва успеваю выбраться из машины, как она срывается с места и уносится изо двора. Смотрю ей вслед, чувствуя, как в уголках глаз скапливается предательская влага.
Я все понимаю: дела, работа, но как же я?
* * *
Пока поднимаюсь на пятый этаж бухчу словно старая бабка. Меня раздражает все, начиная от Барханова, так бессовестно опрокинувшего меня с моими радужными фантазиями, заканчивая обшарпанным подъездом:
— Могли бы лифт сделать, ремонт и вообще убраться.
После элитной новостройки с панорамным видом на город, мой собственный дом кажется мне убогой пещерой, выдолбленной среди песчаных скал. Двери эти с деревянной филенкой, коврики разношерстные, запах тушеной капусты и чего-то горелого.
Что-то горелое, кстати, доносится из моей квартиры. Алиска снова пытается готовить, и снова у нее ни черта не выходит, кроме почерневших кирпичей. Это тоже раздражает, и впервые мне хочется, чтобы она поскорее свалила к своему ненаглядному.
Я бесшумно отпираю дверь, успеваю разуться и помыть руки, прежде чем она взъерошенная и насквозь пропахшая подгоревшим луком, вываливается с кухни:
— Где ты была? — начинает сразу с претензий.
— У Ксюши в гостях. Я же говорила.
— Прямо-таки в гостях? — сестра ломится следом за мной в комнату, а я не пускаю, встаю в дверях, преграждая путь. Мне хочется посидеть в тишине, подумать, погрустить в конце концов.
— Прямо-таки, да.
— И чем вы там занимались?
Вот привязалась!
— Сидели на балконе, ели чипсы, разговаривали. Потом смотрели сериальчики и перемывали кости одногруппникам, а утром ходили по магазинам.
— Ммм, — тянет Алиса, — а почему тогда эта твоя Ксюша с самого утра постит сообщения о том, что торчит на даче с родителями, и они заставляют ее копать грядки?
Черт…
— Или, может, ты тоже копала?
— Копала, — мрачно соглашаюсь, ругаясь на все лады. Вот Ксюша, блин. Не могла в какой-то другой день отправиться на эту дурацкую дачу.
— И синяки эти небось лопатой поставила, — хватает меня за руку, а там чуть ниже локтя отпечатана чья-то пятерня.
Дважды черт…
— Ничего не хочешь рассказать? — сестра снова делает попытку прорваться в мою комнату, но я снова не пускаю.
— Нет! — пытаюсь прикрыть дверь, но она нагло пихает ногу в прихлоп.
— Между прочим, я тебя перед мамой прикрыла! Не сказала, что обманываешь.
Я устало вздыхаю:
— Спасибо, Алис. Ты лучшая сестра на свете.
— Я знаю. Так, где ты шаталась? А главное с кем?
