Взглянул на часы и оттолкнулся от стены:
— Меня уже люди ждут. Я, наверное, должен вас поздравить?
— Спасибо, — горько сказала я.
— Не за что, — хмыкнул Глеб. Пошел к лестнице и оглянулся. — Вы ведь не обязаны сию же секунду бежать в загс или что-нибудь такое? До вечера проработаете?
— Ну… да. Конечно.
Глеб кивнул и умчался вверх по лестнице. Длинноногий.
Работой, конечно, это было назвать трудно: я сидела, вяло тыкая пальцем в клавиатуру, и размышляла над тем, что наконец-то сбылась моя мечта, а радости мне от этого не прибавилось. И подумать только — всего две недели назад я про Глеба и думать не думала. Нет, конечно, как мужчину я его замечала, но к себе и к своей жизни никак не примеряла — не настолько же я наивная. И дернул же его черт подвезти меня в прошлый понедельник! Жила бы себе припеваючи, ходила бы на дурацкие свидания, ни горя ни забот…
В конце дня Глеб сунул голову в дверь, кивнул на приветствия подчиненных, и сказал нетерпеливо:
— Наташа, ну что же вы? Одевайтесь быстрее, мы опаздываем!
— Куда? — испугалась я.
— Как куда? — удивился Глеб. — Я в «Пилоте» столик заказал!
Я увидела округлившиеся глаза теток — еще теперь и им объяснять, "давно ли мы с Глебом…" Сказала язвительно:
— Ах, простите, у меня такой склероз… — и начала подчеркнуто неторопливо собираться. Глеб постукивал ботинком по полу, словно задавая мне темп, но молчал. В отделе царила тишина — комар пролетит — услышишь. Я прошла мимо улыбавшегося во весь рот Бурова, показала кулак в ответ на его негромкое: "Вау!", и, прошествовав мимо Глеба, кивнула ему милостиво:
— Я готова.
— Вижу, — отозвался он без улыбки.
"Пилот" — один из самых дорогих ресторанов в городе. Раньше я здесь ни разу не была, а потому беззастенчиво вертела головой, изучая обстановку. Небольшой зал, тихо переговаривающиеся люди, полумрак, неслышные официанты. Я поспешно уселась за стол, пряча себя, свой костюм и туфли. Мог бы и кабинку заказать. Я посмотрела на изучающего меню Глеба и решила, что так все-таки лучше. Менее интимно, что ли…
Мы ели, пили, глазели (я, во всяком случае,) на окружающих, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Боясь, что мозги расплавятся, я уже перестала думать, зачем он меня сюда притащил, и твердо решила наслаждаться моментом. Ресторан, хорошая еда, симпатичный мужик рядом — чего тебе еще?
— Вам раньше предлагали выйти замуж?
Я оскорблено вскинула голову.
— Еще бы!
— И сколько раз?
— Так… сейчас посчитаем… — я поглядела в потолок. — Ну, начнем с этого… ага, три… еще Валера…
Глеб смотрел, как я загибаю пальцы, и поднимал брови все выше. Под его взглядом я нерешительно подвигала безымянным пальцем. Поколебалась.
— Ну ладно, этого можно не считать… как-то несерьезно…
Мы оба уставились на мои загнутые пальцы.
— Восемь? — спросил Глеб. — Восемь?
Я с затруднением пересчитала пальцы — без калькулятора прямо никуда!
— Ну да, восемь…
Глеб отодвинул чашку, водрузил на стол руки, на руки — подбородок, и пристально уставился на меня. Я заерзала.
— А теперь, — произнес раздельно, как будто разговаривал со слабоумным или плохо слышащим, — скажите мне — неужели среди этих восьми не нашлось хотя бы одного нормального, порядочного мужика, за которого бы вы могли выйти замуж?
Я опасливо глядела на него.
— Ну-ну… как-то все… не получалось, что ли…
— То ноги кривые, то шевелюра редкая?
— Нет. Ну, не знаю. Вот у меня подруга есть — та, похоже, с любым может ужиться… подстраивается, что ли… А я…
— А вы?
— А что я?
Глеб взял ложечку, покрутил ее перед глазами. Сказал неспешно:
— Знаете, в чем ваша проблема? Вы не знаете, чего хотите.
— То есть как это не знаю? — оскорблено вскинулась я. — Еще как знаю! Я хочу семью — как у всех.
— Все живут по-разному, — терпеливо напомнил Глеб.
— Ну ладно — хорошую семью.
— И все?
— Что значит — все? Что вы имеете в виду?
— Вы хотите иметь только семью — или еще и любовь?
Я некоторое время тупо смотрела на него. Потом, к своему ужасу, начала краснеть, словно он уличил меня в чем-то неприличном. Хорошо, Глеб продолжал наблюдать за своей ложечкой.
— Мы с вами взрослые люди и прекрасно знаем, что любовь совершенно не гарантирует хорошую крепкую семью. По статистике распад браков, заключенных по любви, не меньше, чем заключенных по расчету. Так что — пока вы не решите, чего вы все-таки ищете, удачи вам не видать. И любой мужик, будь он хоть из чистого золота, вам не подойдет.
Я посидела немо, глядя на его спокойное, даже скучающее лицо, потом очнулась, взъярилась, и, перегнувшись через стол, зашипела:
— Психоаналитик, да? Как это вы здорово меня препарировали — прямо как лягушку! Раз, два — и готово!
— Не раз-два, — Глеб отложил ложку и тоже перегнулся ко мне через стол. Теперь со стороны мы, наверное, напоминали влюбленную парочку или людей, вздумавших играть в «гляделки». — Не раз-два! Я уже давно за вами наблюдаю…
— Ну да, целый год! Очень весело, наверное, анализировать чужие неудачи и чувствовать, какой ты сам умный!
— Если бы я был умный, — сквозь зубы сказал Глеб, — то не сидел бы здесь с вами, а…
— Ну и ладно! — я схватила сумку. — И не надо! И никто вас не просил! Вы же столько времени на меня потратили…
— Сядьте, я еще не все сказал.
— А я все! До свидания, Глеб Анатольевич, было очень приятно с вами побеседовать…
— Сядьте! — гаркнул мой выдержанный шеф. У меня от неожиданности подкосились колени, и я шлепнулась обратно на стул. На нас заоглядывались.
— Ну… — сказала я растерянно. — Чего это вы тут раскричались?
Глеб с силой потер шею. Буркнул, с явным трудом регулируя громкость:
— Да вы святого из себя выведете!
Вздохнул, блуждая глазами по ресторану. Поглядел на меня — уже спокойно:
— Может, это получилось и беспардонно, но я просто хотел вам помочь. А заодно и себе.
— Себе? А вы-то здесь при чем?
— Ну, знаете… — Глеб развел руками. — Я, понимаете ли, вожу вас по ресторанам, таскаю вам цветы буквально горшками…
— Кактусы, — машинально поправила я.
— Цветущие кактусы, — в свою очередь поправил Глеб. — И вы еще спрашиваете — при чем здесь я? Мне что, еще на голову встать, чтобы вы меня заметили?
Я выдохнула, с опаской глядя на него:
— Глеб. Вы что, хотите сказать, что вы за мной ухаживаете?
Глеб хлопнул себя по коленям. Получилось звонко, и на нас опять оглянулись.
— Ну, наконец-то! — торжествующе объявил он потолку. — Наконец-то ее осенило!
