дрожит и ее огромные голубые глаза начинают блестеть от слез. Глаза полные правды. Впервые за долгое время они переполнены ею. Мне не нужны никакие тесты ДНК, ничего не нужно. Я все вижу.
С нижних ресниц срываются маленькие прозрачные бриллианты прямо на пол детской.
– Я бы сказала тебе… клянусь… – сбивчиво говорит и до этого елозящая малышка на ее руках замирает. – Я…
– О чем Алиса, ты бы сказала мне?
– Стас… – ее красивое лицо искажается от боли. Видимо такой же, что и меня почти скрутила изнутри, стянув по рукам и ногам.
– О чем, Алиса?
– Что Катя… она… твоя, – комнату заполняет громкий всхлип и девушка, не выдержав подходит к кроватке и кладет ребенка туда, встав спиной, стирая слезы.
Недолго стою на месте, а потом все же делаю несколько шагов и оказываюсь напротив нее… Той, что так сильно похожа на… меня. Густые брови, которые она нахмурила, рассматривая незнакомого меня. Пухлые, мокрые губы, которые она так смешно дует, добавляя слюны, и тут же размазывает ее по щекам.
«Моя… дочка… Мой ребенок», – не укладывается в голове.
Прикасаюсь указательным пальцем к маленькой ладошке, ощущаю бархатную кожу и что-то, что бьет изнутри в самый центр грудной клетки. Не выдержав напора эмоций и каких-то до сих пор неизвестных чувств, улыбаюсь этому темноглазому чуду и малышка внезапно громко пищит. Просто оглушая.
Так звучит правда!
Поднимаю глаза и смотрю на вновь повернувшуюся ко мне Алису, что сквозь слезы улыбалась, рассматривая эту картину.
– Я бы сказала… – сиплым голосом пытается вновь оправдаться.
Выпрямляюсь и задаю вполне уместный вопрос.
– И что тебе мешало?
Я злился. Сильно. Так что сжал кулаки и пальцы, в какой-то судороге не мог по итогу разжать. Мне хотелось орать на нее и на… все что там произошло в итоге. То, что не позволило мне знать о своей… дочери?
Подумать только, у меня есть дочь!
– У меня есть дочь, – произнес вновь, вслух, чтобы поверить.
– Я боялась, – врывается в момент осознания Алиса.
– Чего? Что я не признаю ее? Ты о чем? Чего именно?
Кивает отрицательно головой, а сама на бледную статую похожа.
Отворачиваюсь от нее и начинаю мерять шагами комнату.
– Я боялась другого.
– Может начнешь говорить Алиса? Или мне ребусы разгадывать тут надо? Квест устроишь может? Целый чертов год. А если бы я не пришел к тебе с этой идиотской просьбой про невесту? Если бы не вернулся в город? Черт, да нихрена ты не думала мне говорить.
Срываюсь, но не повышаю тон, чтобы не напугать ребенка.
– Я пришла к тебе, но в доме было пусто.
– Когда ты приходила? Узнав о беременности? На следующий день? Когда? А мой номер телефона? Он не изменился, представляешь?
– Не будь так жесток, прошу.
– Жесток? Я? Алиса, – вымученно давлю ее имя сквозь зубы. – Я жесток? У меня трехмесячная дочь и я узнал о ней не от ее матери.
– У меня была сложная беременность, две работы, сестра-инвалид и никакой надежды. Ты был последним о ком я думала, – вдруг заорала она, стирая слезы.
Остановился так, будто запнувшись и посмотрел в ее сторону. Дрожит и плачет, но смотрит на меня.
Ломаемся оба. В эту секунду. Пытаемся бороться, когда каждый уже сотню раз проиграл.
И остались в итоге мы, кто пока еще дышит в одном направлении.
– Прости, – произношу единственное что хочу сказать. – Но все это, лишь часть того, что ты мне рассказала. Чего ты боялась Алиса?
– Ни – чего, а кого!
– Егоров? Эта тварь тебя запугивал?
В голове встает картинка, как он узнает, что она беременна от меня и он… Ох твою ж… Я его порву. Я его разорву на части.
– Боже, ты не о том думаешь.
– Тогда скажи, как есть, пока я не решил убить всех.
– Это ведь все не так просто ты в курсе?
– Нет это просто Алиса. Просто открываешь рот и говоришь, что произошло между мной и тобой год назад.
– Это все сделал твой… твой отец, Стас. Это он во всем виноват.
– Мо… мой отец? Ты говоришь… Стой. Он что заставил тебя? – молчит. – Но почему ты мне не сказала?
Гребаный подонок. Как я мог не понять, что это все он? Как я был слеп?
– Ты не понимаешь, Стас, – Алиса начинает плакать и закрывать лицо руками.
Подхожу к ней и кладу ладони на ее плечи. С удовольствием прижал бы ее к себе, но боюсь, что она мне снова в лицо двинет.
Только собираюсь отойти, как Алиса поворачивается ко мне и прижимается, бормоча что-то невнятное.
Глажу ее по спине, и вся злость уходит, что минутой назад во мне бушевала. Вот только вопросы никуда не делись.
Что ж, позже их задам.
– Алиса, хватит. Все, перестань, – беру ее лицо в свои руки и поднимаю так, чтобы видеть красные заплаканные глаза. Искусанные малиновые губы. И покрасневший не меньше нос. Такой я ее не видел, пока она была моей, но она так прекрасна.
Склоняюсь ближе, хочу поцеловать, но он уворачивается.
Хочу извиниться за свой очередной порыв, но слышу то, от чего внутри то ли демоны просыпаются, то ли мир разбивается.
– Это он Аню чуть не убил… Он, – осипшим голосом добивает Алиса.
Как же это тяжело говорить ему правду. Не только потому, что правда страшна. Этот факт не убрать отсюда. Мне сложно, потому что как бы там ни было, этот монстр его отец.
Я многое успела понять пока была со Стасом бок о бок. И главное, что я увидела это то, как сильно он желал нормальной семьи. Адекватной матери, отца, способного уважать сына. Он этого хотел даже понимая, что это просто невозможно.
И сейчас я в его крепких руках, ощущаю, что вокруг меня сжимаются тиски. Давят и давят. И мне так больно за него. Вдвойне больно. За свою сестренку и за него самого.
– Прости меня, Стас, – на слова не находится воздуха, потому что он, кажется, застыл и не понимает, что уже начинает душить меня, но вдруг резко отпускает и отходит. Я бы сказала отшатывается.
– Ты просишь прощения? – удивленно спрашивает.
– Да, – немного прихожу в себя. – За мой порыв и за то, что не сказала тебе обо всем год назад. Я была потеряна и боялась не за себя, а за своих родных.
– Не нужно извинений, – вдруг холодно и жестко чеканит, что я словно выныриваю из той
