шепотом на выдохе – все это дает Белому полный карт-бланш.
Несмотря на то, что за окном день, шторы в спальню закрыты. Но даже в приятном глазу полумраке Федя видит каждый идеальный изгиб стройной фигурки своей девочки.
Он дуреет от нее. От ее запаха. От шелка ее волос между пальцами. От вкуса ее кожи.
Белый четко понимает, что обязан притормозить. Ну или хотя бы тихонько приласкать девочку. Но нет, его накрывает жаждой, потребностью вновь оказаться в ней.
– Феденька..., – смущенно шепчет малышка, когда Белый не выпускает ее из рук. Обнимает, уткнувшись носом в затылок. А руки уже там, под полотенцем. Сжимают, гладят, стискивают.
Нет, он честно пытается вспомнить парочку аргументов в пользу того, чтобы не лезть к девочке. Но ничего не выходит. Федя уже завелся. Член натянул полотенце, замотанное вокруг бедер.
Белый улыбается. Так и хочет заурчать по-кошачьи, потому что Надия вдруг вскидывает тонкую ладонь вверх, накрывает его затылок пальцами, гладит шею.
– Значит, сейчас ты никуда не поедешь? – негромко мурлычет девочка и подается назад, доверчиво расслабляется в его медвежьих объятиях.
– Утром смотаюсь. Сейчас у нас по плану кое-что поважнее, родная, – усмехается Белый, цепляет ртом мочку любимого ушка.
Малышка поворачивает голову откидывается затылком на его плечо. Федя перехватывает томный затянутый желанием взгляд.
Твою ж мать! Предполагаемая передышка благополучно забывается. Федя тонет в карем взоре, теряет способность мыслить здраво и логично. Белого хватает лишь на то, чтобы нащупать рукой точку опоры.
Он заводится моментально настолько, что не пытается даже сделать последний шаг до постели.
***
Я перестаю узнавать саму себя. Мне кажется, что здесь и сейчас – совсем другая Надия Варгинова. Раскрепощенная, без комплексов, опытная в любовных делах. Мое тело живет на одной единственной потребности: принадлежать Феде Белому.
Я и сама не понимаю, как так выходит. Но стоит нам выйти из душа, а я уже вновь сгораю от страсти. Бедра охвачены огнем, соски напряжены, при каждом соприкосновении с тканью полотенца я с трудом сдерживаю стон. Мне больно, жарко, невыносимо хорошо.
Я бесстыже прижимаюсь попой к бедрам любимого. Чувствую, как усиливается давление его возбужденной плоти.
Прикусываю губу, чтобы сдержать стон. Федя обжигает мой висок поцелуем, скользит ниже к щеке.
– Ничего не бойся, – слышу его хриплый шепот.
Хочу ответить, что с ним мне ничего не страшно. Но вместо слов с моих губ срывается стон.
Мои глаза закрываются от удовольствия, когда я чувствую большую и сильную ладонь на моей груди. Федя ласково сжимает вершинки, а в мои бедра будто плеснули кипятком.
Я завожу руки за голову, цепляюсь пальцами за крепкую шею.
Господи, разве можно пережить все это? Настолько яркое и чистое удовольствие, что я забываю свое имя. Забываю, как дышать.
Полотенца улетают в сторону. И теперь разгоряченное тело Феденьки мягко прижимается ко мне сзади уже без всяких преград.
Чувствую, как Федя перехватывает мою ладонь и заставляет упереться во что-то прохладное. На секунду приподнимаю тяжелые веки.
Кованное изножье кровати приятно холодит кожу. Но я моментально о нем забываю, когда ощущаю жадные и нетерпеливые скольжения крупных ладоней по моим бедрам, животу, груди.
– Черт, девочка моя, какая же ты... Прости, родная..., – его голос срывается, ломается, хриплый шепот теряется в моих волосах.
А я понимаю, что умру, если Федя не прикоснется ко мне там прямо сейчас.
Словно мартовская кошка, трусь о него попкой, тянусь к нему, хнычу.
Широкие ладони замирают на моих бедрах и пояснице, заставляют прогнуться, подстроиться под ощутимое давление.
Я успеваю удивленно охнуть. Но пальцы Феди уже ныряют глубже, касаясь самого эпицентра пожара, что сжигает мое тело.
Жмурюсь от удовольствия, не могу сдержать протяжного стона, чувствую, как твердая плоть медленно скользит по влажным складочкам. Федя толкается вперед, усиливает напор, задевая какие-то сверхчувствительные точки.
Я теряю опору под ногами. Приходится вцепиться в спинку кровати уже двумя руками.
Жадный поцелуй обжигает мое плечо, шею, затылок. Давление внутри меня усиливается. Кажется, я больше не выдержу этого удовольствия. Но Федя не останавливается, плавно двигается во мне, ласкает, целует, шепчет что-то своим невероятно соблазнительным хриплым голосом.
У меня нет сил сдержаться. Я слышу собственные стоны. Мое тело взрывается, рассыпается на мелкие осколки. И сквозь колотящийся в ушах пульс я с трудом разбираю шепот любимого. Его губы неистово прижимаются к моему затылку, а руки крепко обхватывают поперек живота. Я словно в коконе. Мне очень уютно и легко.
А еще мне кажется, что каждая наша близость с Федей все более яркая и взрывная.
На миг Белый отстраняется от меня, резко разворачивает к себе лицом, подхватывает на руки. Теперь я прижата к нему, точно обезьянка. Смотрю в его глаза. Теснее обвиваю руками, ногами.
Не пущу! Не отдам никому! Мой! Только мой! Мой Белый.
Должно быть, все мои эмоции написаны на моем лице. Либо я окончательно схожу с ума и начинаю болтать мысли вслух. Потому что Федя прижимается к моему лбу своим. Делает судорожный выдох.
– Твой. Конечно твой. Только твой, – шепчет он, а меня разрывает на мелкие розовые сердечки, те самые, которые намертво поселяются в моей душе, когда Федя рядом.
– Я тебя люблю, – шепчу я в ответ.
У меня случается острый приступ желания говорить ему эти слова. Мне кажется, что если я их не произнесу, если не скажу, то случится что-то страшное.
Федя обхватывает широкой ладонью мою голову, гладит кончиком большого пальца щеку, уголок рта.
Я чувствую, как следы нашей страсти спаивают наши тела, склеивают воедино. И меня не пугает абсолютно ничего. Даже мысль о том, что все, чем мы занимаемся с Федей, имеет определенные последствия. Не пугает мысль, что мне рано становиться мамой малыша.
Потому что Федя рядом со мной. Мой Белый – со мной.
– Который час?
Белый старается не шуметь, когда утром впрыгивает в джинсы и свитер. Малышка спит и, если повезет, должна проспать почти до самого обеда. У Феди под ребрами сладко заныло от теплых воспоминаний.
Весь оставшийся вчерашний день, вечер и ночь они с Надией проводят в постели. А если и выбираются из нее, то на крайне короткий срок, чтобы поесть, покормить пса, выпить чаю с матушкой.
Потому Белый не сомневается, малышка проспит все время, пока его не будет.
Но нет, стоит ему выбраться из постели, пусть и почти
