замер, дыша тяжело и сверкая глазами, наполненные еле сдерживаемой страстью.
— Сегодня значит не попросишь? — спросил он, хрипло выдыхая свое недовольство.
— Нет! — твердо сказала я. — Я действительно хотела сказать, что мы не будем встречаться какое-то время. Но… — я вздохнула, ощущая, как сердце гулко бьется в груди, — чувствую, что это нереально.
— Правильно чувствуешь. — одобряюще кивает. — Еще что-нибудь чувствуешь? — тянет мою руку к своему паху, которым, кажется, можно орехи раскалывать.
Я уже давно почувствовала, что сижу на каменном выступе. Теперь этот выступ грозится вырваться наружу. Дамир просовывает мою руку в свои спортивные штаны и трусы, буквально впихивая свой член в мою ладонь.
— Дамир, отпусти меня, пожалуйста. Я и так задержалась. Вдруг Аселька проснется, — пытаюсь унять его страсть и возбуждение.
— Дин, ты же понимаешь, что я не могу просто так тебя отпустить, — оставив мою руку в своих штанах, он залез в мои. Добрался до мокрого сокровенного и начал вызывать целый шторм и цунами. — Возьми в рот, — шепчет он в диком возбуждении.
— Нет, я не могу, — шепчу я в исступлении.
Хотя я нахожусь в таком состоянии, что готова взять в рот что угодно, всё же сохраняю самообладание.
— Тебе совсем меня не жалко? — жалобно спрашивает он.
— Жалко, — отвечаю я и пытаюсь вынуть руку из его трусов. Там и так места мало. Одно дело — поглаживать поверх одежды, другое — держать как орудие труда.
— Дин, помоги мне кончить, — он возвращает мою руку в свои штаны. — Поработай рукой!
— Опять?! — восклицаю я.
Два члена за один вечер? Это уже слишком!
— В смысле “опять”?!
Дамир смотрит на меня с расширенными зрачками и ясно читает то, что написано на моём лице.
Небо заволокло плотным слоем серых облаков, словно тяжелое одеяло. Тусклый свет едва пробивается сквозь эту глухую завесу, погружая всё вокруг в меланхоличный полумрак. Ещё нет десяти утра, а сырая темень за окном давяще вгоняет в уныние и усталость, словно прожит целый день. Моросящий дождь, который непрерывно льётся с раннего утра, будто оплакивает мою нервную систему и психическое здоровье. В голове всё ещё громом звенят слова, сказанные в бешеном припадке: «Хуй его держала… Дрочила ему… Небось, и облизывалась ещё?»
Надо же было быть такой честной! Нет бы отрицать до последнего! Но Динара Умарова решила больше никогда никому не врать, и всегда говорить правду. Призналась… ещё так, словно совершила подвиг. Мол, ради благого дела. Чтобы нормально поговорить и рассказать правду. Дураааа!
— Еб твою мать! Это что такое?! — громовой голос все ещё звенит в голове. — Где переводы отчетов по декларациям?! — спрашивает и, наконец, замолкает.
В кабинете повисает гробовая тишина. Все сидят тише воды, ниже травы, с испуганными лицами и выпученными от страха глазами. Причём все взгляды обращены на меня.
— Динара Анваровна!!! — Громовержец ревет мое имя, вырывая меня из мыслей.
Я только начинаю понимать, что вопрос, заданный ранее, адресован ко мне. Что он, черт подери, спрашивал? Что-то об отчетах по декларациям?
— Т-таможенные брокеры ещё не предоставили мне, — отвечаю, заикаясь.
— Так поторопите их! — кричит, разбрызгивая слюну.
— Д-да, Дамир Аскарович! — напряжение нарастает от одного произношения его имени.
На планерке достается всем. В рейтинге самых несчастных и неудачных, попавших под горячую руку босса, я на первом месте, Ринат на втором. Настроение настолько паршивое, что даже факт того, что Раиса Сембаевна поднялась в этом рейтинге с последнего на третье место, совсем не радует. Даже Пол сидит прифигевший, ничего не понимая, и лишь по эмоциям присутствующих считывает, что ничего хорошего не обсуждается. Он понимающе не требует перевода. А если бы и потребовал, я не знаю, как бы переводила весь этот словесный понос, который лился за конференц-столом. Наши инженеры тоже не отстают от сапожников. У них каждое второе слово, которое отчетливо звучит как «нах» — связующее звено во всех предложениях: установили нах; наладку нах провели нах; проточный шлюз нах. Без «нах» не передать всю печальную картину настоящей задницы на месторождениях. А с «нах» до всех всё быстрее доходит, и оперативно принимаются меры. Мат — высшая сила для донесения сути проблемы. И не важно, что у некоторых вянут уши.
Один Ринат не позволяет себе такого. Его речь на докладах грамотная и внятная. Сразу чувствуется образование и воспитание. Он из очень интеллигентной семьи: отец — известный академик, ученый, мама когда-то была замминистра культуры, сейчас депутат. Лично я с ними не знакома, но для всех в компании не секрет, кто его родители. Ринат закончил один из лучших вузов Америки и сразу получил должность в холдинге, где его назначили директором дочерней компании. Я считала, что мне крупно повезло с ним, а сейчас понимаю, что это ему крупно не повезло со мной. Я действительно не заслуживаю его. Нам просто необходимо поговорить сегодня.
Весь рабочий день после планерки прошел спокойно. Слишком спокойно. Я так ждала, что придет сообщение от Дамира, или позвонит Надия Булатовна и скажет, что шеф требует к себе, но ничего такого не происходило. Его ор на планерке был единственной речью, обращенной ко мне со вчерашней ночи, когда после бешеного рыка про «хуй в моей руке» он замолк. После этого он молча накинул на меня куртку, подхватил на руки и так же молча отнес домой. Оставил меня на этаже и, ничего не сказав, уехал вниз. Было очень обидно! А сейчас вообще звиздец на душе.
Сердце плачет. Хочет пойти к нему и умолять прощения, в ногах ползать, лишь бы он простил, обнял, прижал к себе. Но ничего такого, разумеется, я делать не буду! С разумом пока ещё дружу. Чтобы успокоить свое сердце, зашла в ватсап, в контакт Дамира и начала рассматривать его две присланные фотографии. Сердце от этого вовсе не успокоилось, наоборот, начало трепетно биться как сумасшедшее. Внизу опять все скрутило и намокло. Невозможно на это смотреть!
— Дин, ты здесь? — голос Алены заставляет меня вздрогнуть и быстро свернуть экран. — Ждала, ждала тебя в столовой, так и не дождалась. Че кушать не идешь?
— Да, че-то аппетита нет совсем. Чувствую, кусок еды в горло не полезет, — говорю в своей печали.
— Да ладно, не кисни! — подбадривает Алена. — Подумаешь, на планерке отметали, подумаешь, босс наорал. Рабочие момент.
— Ринат рассказал?
— Нет, Галия Булатовна, — отвечает с загадочной ухмылкой. — Говорит, главный так орал, что стены в приемной трещали. Она его впервые таким злым видела. Оказывается, давно с ним работает. Явно из-за семейных проблем.
— Это
