нас снимал. А еще мне Игорь, это брат дяди Егора, экскурсию провел, вот! Форму показал, награды, раздевалку, и мяч подарил. Я когда вырасту, тоже в баскетбол буду играть, — заявила дочка.
Всю дорогу она лопотала про Игоря, глаза её восторженно блестели. И я, кажется, кое-что поняла. Игорь, вроде, самый младший из толпы братьев Егора. Чуть за двадцать. Мда, не такую первую любовь я представляла для дочки, ой не такую.
Катя болтала, дергала меня, показывая фотографии, и так всю дорогу. Дочка не спросила меня, где я была, и почему не проводила время с ними. И про отца своего тоже не спрашивала.
Виктор…
Только вспомнила, и телефон просигналил. Сообщение. Открыла, и голова снова взорвалась болью.
«Я скучаю по счастливым НАМ…»— написал муж, и прикрепил к этой фразе коллажи из наших фотографий: мы втроем в парке, Катя со сладкой ватой, которая даже в её волосах, счастливые; Виктор с Катей, сидящей у него на плечах, хохочут оба; и еще фото, и еще…
— Приехали. А что там? — Катя выхватила у меня пакет. — Ой, булочки. Я сама домой донесу, — дочка выхватила пакет, и понеслась с ним к дому.
— Подожди, — выкрикнула, и хохотнула. — Там и твои. Тётя передала.
— Раз передала, значит возьму, — сказал Егор.
Я обернулась к нему. Серьезен, хмур, немного зол. И я из колеи выбита этими коллажами из прошлой счастливой жизни.
Потянулась к Егору. А он… Боже, он отпрянул.
— Хочешь меня использовать? — спросил тихо, и я закусила губу.
Сама не знаю, что я хочу. Использовать? Просто поцеловать? Просто почувствовать что жива? Перебить горький привкус этого дня?
— Ладно, даже если так, я не против, — выдохнул Егор мне в губы.
И поцеловал. Сам.
Я зачарована, оглушена этим моментом. Мужские губы, такие твердые с виду, но прижимаются к моим мягко, нежно. Трепетно даже.
Это волнующе. Приятно. Мое сердечко бьется как маленькая перепуганная птица в клетке.
Егор углубил поцелуй, его язык протолкнулся в мой рот, захватывая новую территорию. Зима, холодно, а меня кипятком ошпарило, и сдавленный стон вырвался непроизвольно. Легкие забивает терпкий парфюм, категорично мужской, ни разу не унисекс, и через парфюм пробивается его запах, Егора, горьковатый, брутальный…
И снова мой стон. Или его.
Я тону в новых ощущениях, но я напугана. Дико. Мозг не отключился, он наоборот работает на полную, и фиксирует всё: чужие губы, чужой запах, чужой мужчина.
Чужой. Непривычный мне. Не тот, кого я изучила, не тот к кому привыкла. Не тот… И вместо нового стона вырвался истеричный всхлипывающий возглас.
— Всё хорошо? — прохрипел Егор, отстранившись. Его дымный взгляд заражает похотью, которая еще сильнее пугает. И Егор… он всё видит, я не в силах держать маску, и бью его своими настоящими эмоциями, словно они обжигающие пощечины. — Всё нехорошо, — ответил он на свой же вопрос холодно. — Мне извиниться?
— Тебе не за что извиняться.
— Ты права.
— Прости.
— Брось, — поморщился Егор, и вышел из машины. — Идем, Катя одна в дом убежала. У неё хоть ключи есть, или ребенок у двери стоит на морозе?
— Ой, точно, — я тоже выскользнула из машины, отбежала на пару шагов, но как заполошная вернулась, чтобы забрать пакет с гостинцами. Истерично встряхнула им перед Егором. — Зайдешь к нам, а то тётя передала, чтобы и тебя угостить?
— У меня дела, Настя. Постараюсь зайти, но обещать не могу.
Егор вежлив, он гораздо лучше меня держит маску, но и его эмоции прорываются сквозь неё. Их можно прочесть по двум глубоким морщинкам на переносице, по сузившимся глазам, по напрягшимся скулам и желвакам…
Я оскорбила его. Дура-дура-дура-дура!!! Дура, ну какая же я дура! А я бы не оскорбилась, если бы во время поцелуя он начал трястись и плакать?
— Егор, — крикнула я, уже подойдя к дому, но он сделал вид что не услышал.
Уже в спальне, когда продукты были убраны в холодильник, руки вымыты, обувь почищена от снега, и все остальные дела сделаны, я подошла к зеркалу, и взглянула на свое испуганное выражение. И прикоснулась к губам, которые Егор так отчаянно целовал.
— Ну почему я такая? — прошептала, грея дыханием прижатую к губам ладонь. — Почему? Боже, как глупо, как некрасиво всё вышло.
И как же обидно! Мне тридцать, я уже и не помню себя трепетной невинной ланью. И Егор мне нравится! Сначала я не планировала никаких отношений, да, но это напускное было. И Егор… Боже, он мне и правда дико нравится! Так почему я отреагировала на невинную ласку словно монахиня на домогательства?
А может, Егор нравится мне не как мужчина а как хороший человек? Сугубо как друг?
— Нет! — топнула я ногой. — Или… да?
Чтобы отвлечься, я снова затеяла уборку. Затем позанималась с Катей математикой, всё время погладывая в окно — машина Егора на месте, а он сам не приходит.
Написать ему?
Нет, не хочу навязываться.
— Так, коть, давай почитаем вслух. Вернее, ты почитаешь, — я вручила ей книгу с закладкой в нужном месте, и дочка покачала головой. — Что, снова со мной не разговариваешь? Только с Егором?
— Разговариваю. Хорошо, давай читать, — обиженно ответила Катя, и мы продолжили занятие.
Перекусили, и я снова насела на дочку, пока у неё не разболелась голова.
— Температуры нет, — взглянула я на градусник. — Точно только голова болит? А животик?
— Нет.
— А голова где болит? Давай давление измерим.
— Мама! — хныкнула Катя. — Не обижайся, но отстань от меня, пожалуйста! Отстань! Что с тобой такое? Я устала! Дай мне побыть одной!
— Но…
— Я хочу остаться одна! Ты весь день меня достаешь, хватит, — спряталась Катя под одеялом.
Ох уж эти современные дети с границами и личным пространством. Одна она хочет побыть. Я, может, тоже хотела побыть хоть пару часов в одиночестве, пока Катя маленькой была, но терпела же.
Обидно.
— Кать…
— Мам, — прогудел мой ребёнок из-под одеяла, — ты весь день придираешься, ведешь себя странно. Я не могу учиться сутками. Не обижайся, ладно? Я хочу одна побыть.
— Прости, котенок, — я встала с её кровати, и вышла из комнаты, испытывая стыд.
Чтобы о Егоре
