Жестокое желание - М. Джеймс

Я хмуро смотрю на него.

— Для влюбленного мужчины ты не так уж и симпатизируешь представительницам слабого пола, не так ли? — Во времена плейбоя Данте я часто задавалась вопросом, что привлекает к нему женщин. Его внешность, конечно, но он был беспечен со всеми ними и их чувствами. Эмма изменила это в нем, но что-то в его пренебрежительном отношении к судьбе Милы задевает во мне нервы. Я напоминаю себе, что он не знает ее и не может понять искренность ее ситуации.

Данте закатывает глаза.

— Я провел годы с женщинами, которые пытались заключить со мной подобные соглашения. Многие из них трахались со мной только ради возможности подняться на одну ступеньку выше по социальной лестнице. Лос-Анджелес просто кишит этим, и ты не можешь сказать мне обратного.

Он не ошибается, но я не в том настроении, чтобы повторять это.

— Она пришла ко мне и предложила такое же соглашение, — говорю я отрывисто.

— О? — Данте поднимает бровь. — Интересно.

— Я отказался. Но она отчаянно пыталась найти способ заменить то соглашение, которое у них было. Было ясно, что его поддержка идет на ее расходы на жизнь, а не на дизайнерскую роскошь. — Я провел рукой по волосам. — Поэтому я предложил ей другую работу. Она работает в Бутоне розы, а нам нужен был кто-то, кто мог бы перемещать товар нижнего уровня.

Брови Данте приближаются к линии роста волос.

— Ты в своем уме? — Он покачал головой. — Значит, эта девушка в отчаянии, и ты используешь ее для перемещения крайне нелегального товара…

— Ты говоришь так, будто не одобряешь этого. — Я смотрю на него. — Минуту назад ты высмеивал идею о том, что она трахается с Альтьере по причинам, которые ты придумал в своей голове, а теперь ты не одобряешь мое решение ее проблемы.

— Если она делает это ради роскоши, то это другое дело. — Данте резко выдохнул. — Мне кажется, это опасно. И для нас, и для нее.

— Думай об этом как о благотворительности. Она попала в беду. Это лучше, чем если бы я согласился на ее предложение трахнуть ее за деньги, верно? — Я поднимаю бровь на своего старшего брата, и он качает головой.

— Ты должен был отшить ее. Сказать ей, чтобы она сама разбиралась со своими проблемами. Есть благотворительность, которую можно списать на налоги, Лоренцо, а есть вот это. Из-за этого у нас могут быть неприятности. Что, если она создаст нам проблемы из-за Альтьере? Или…

— Вряд ли она это сделает, — холодно говорю я. — Сейчас она занимается наркотиками для нас. Она не пойдет в полицию. Она не может шантажировать нас, когда сама по уши влезла в незаконное дерьмо. И кроме того, ей не нужен Альтьере. Я бы сказал, что она рада его смерти не меньше, чем твоя Эмма. Ей просто нужно было чем-то заменить то, что он для нее делал. Я дал ей это, и это выгодно нам обоим.

Данте качает головой, его лицо по-прежнему озабоченно.

— Это безрассудно, — говорит он наконец. — Это на тебя не похоже.

— Ты не хочешь иметь ничего общего с тем, что потребовал от нас Фонтана. Поэтому я решаю эту проблему за тебя. Или ты не этого хочешь? Чтобы я со всем этим разобрался? — Слова прозвучали резче, чем я хотел, но я чувствую раздражение от всего этого. Сделка с Фонтаной была заключена, чтобы защитить женщину, которую Данте любит, но он не хочет иметь с этим ничего общего. И теперь он сомневается в моих методах.

Или же я злюсь, потому что знаю, что он прав.

Я отодвигаю ноющий голос в сторону, предпочитая не обращать на него внимания. Возможно, я позволил себе быть более мягкосердечным, чем обычно, с Милой, но я не ошибаюсь в том, что нам нужен был кто-то, кто будет продвигать наш товар в таком месте, как Бутон розы. И я также не ошибаюсь, что мы защитили себя от того, чтобы она не использовала то, что знает об Альтьере. Теперь она не сможет, не навредив и себе.

Два зайца — один камень.

— Если ты заглянешь ко мне на следующей неделе, я смогу дать тебе несколько прогнозируемых цифр. Я заберу деньги в Неоновой розе сегодня вечером. Уверен, ты хочешь быть дома с Эммой.

Данте бросает на меня благодарный взгляд.

— Я ценю это…

Я машу рукой.

— Все в порядке. Иди и будь с ней. В конце концов, прошло всего несколько дней.

После ухода Данте я опускаюсь в свое офисное кресло и потираю переносицу. Голова начала болеть, и часть меня жалеет о том, что я предложил сделать пробежку сегодня вечером, я бы предпочел быть дома с крепким напитком.

Или можно пойти в Бутон розы и пригласить Милу на танец.

Мой живот сжимается, и при этой мысли во мне вспыхивает желание. Меня должно было бы оттолкнуть ее дешевое белье, безвкусность клуба, в котором она танцует, но все, что я вижу, это ее стройное тело и молочно-бледную кожу, обтянутую розовым лифчиком и стрингами, стразы на которых сверкают надо мной в слабом свете. Мне никогда не нравилась искусственность, и даже видеть ее полуобнаженной мне было недостаточно. Я хотел снять бюстгальтер push-up и увидеть, как на самом деле выглядит ее грудь, узнать, полностью ли она гладкая и обнаженная между бедер, отвести ее куда-нибудь, где она могла бы перестать притворяться и снова стать собой.

Я напоминаю себе, что у меня не было бы этого, даже если бы я принял ее предложение. Даже здесь, в моем кабинете, стоя на коленях, она устраивала шоу. Притворялась тем, кто, по ее мнению, нужен мне, а не была собой.

Это все, что у нас когда-либо будет. И этот простой факт должен напоминать мне о том, что я сделал правильный выбор, а не заставлять меня жаждать встречи с ней еще больше. Она не должна заставлять меня хотеть узнать, смогу ли я преодолеть эти стены и узнать, кто она на самом деле.

Что в ней такого, что заставляет меня волноваться?

В одном Данте прав: в этом городе полно женщин, которые попытались бы заключить с одним из нас подобный договор. Но меня привлекает в ней не только искренность Милы. Это что-то еще, и я боюсь слишком глубоко вникать в то, что это может быть.

Сейчас, как никогда, между нами должна быть профессиональная