— вещь непостоянная, дорогая. Но у меня есть решение. Партнерство, если хочешь.
Я уже предвкушаю развязку.
— Я вся во внимании, Перес. Развлеки меня.
— Мой брат, прекрасный человек, которого не беспокоят… назовем это так, сложные ситуации с отцовством. Выйди замуж за него, Лана. Объедини наши силы. Либо это, либо наблюдай, как твоя империя рушится изнутри.
Дерзость. Непреодолимая наглость. Перес предлагает объединить не бизнес, а жизни, используя своего брата как разменную монету. Как будто я — некая территория, которую нужно присоединить, некий приз, чтобы обеспечить наследие его семьи.
Мое терпение ломается под фасадом светских любезностей, как и винный бокал в моей руке. По щелчку запястья содержимое взлетает в воздух, осыпая пунцовым дождем самодовольное лицо Переса.
— Для человека, у которого парад брошенных детей и жена, с которой ты обращаешься как со вчерашней новостью, у тебя хватает наглости читать мне нотации, — выплевываю я, каждое слово приправлено ядом.
Вокруг нас воздух наэлектризован, буря напряжения стремительно нарастает. Григорий в мгновение ока оказывается рядом со мной, молчаливый мститель, готовый к защите. Головорезы Переса, коллекция мускулов и неверных решений, выглядят готовыми к прыжку при малейшем кивке. Но Перес — глаз урагана, просто стоит, облитый вином, и его спокойствие нервирует.
Он улыбается. И мне хочется ударить его за это по лицу. Он вытирает лицо тыльной стороной ладони.
— Такой уровень эмоций, — начинает он, жестикулируя рукой, на которой власть сидит как в перчатке, — именно поэтому твои люди так и норовят предать тебя и перейти ко мне на службу, включая того, который разведывал периметр снаружи и принял деньги за вступление в мой синдикат, когда ты не захотела признать его отцом ребенка.
Обвинение обрушивается на меня, как грузовой поезд. Роман? Предал меня? Нет, этого не может быть. У меня кружится голова, но я не могу позволить ему видеть меня такой. Мир немного кренится, земля становится менее твердой под ногами. Гнев накатывает раскаленной волной, но это унижение, которое жжет, режет глубже любого ножа. Предана. Романом. Эта мысль невыносима.
Не говоря больше ни слова, я вырываюсь наружу, Григорий следует за мной по пятам, безмолвной тенью на пути моей ярости. Сад, который когда-то был сценой нежной красоты, теперь кажется клеткой, из которой я не могу выбраться достаточно быстро. Григорий знает меня достаточно хорошо, чтобы почувствовать бурю эмоций, бушующих внутри меня.
— Это правда? — Спрашиваю я. Мне нужны ответы, и они нужны мне были вчера.
Он смотрит на меня:
— Я… я не знаю. — Григорий, человек, который всегда на шаг впереди, который видел все еще до того, как оно появится на горизонте, сейчас находится в неведении. И это пугает меня больше, чем хотелось бы признать.
— Если это правда, я сама его убью, — заявляю я, в моем голосе звучит едва сдерживаемая ярость и боль. Мысль о том, что Роман, предаст меня вот так — это предательство всего, через что мы прошли, всего, за что мы боролись. Это нож в спину, яд в моих венах.
— Лана, давай не будем делать поспешных выводов. Мы проведем тщательное расследование. И если это окажется правдой… — Он не закончил, но ему это и не нужно.
Я не отличаюсь милосердием.
ГРИГОРИЙ
Обратная дорога превращается в безмолвный ад. Лана сидит на заднем сиденье, свернувшись калачиком, словно на ней лежит вся тяжесть мира. Она — тень, шепот самой себя. Я никогда не видел, чтобы она была такой сломанной, даже когда умерла ее мама. И вот она здесь, утопает в слезах, которые не хочет, чтобы я видел. Я уважаю это и не отвлекаюсь от дороги, но, черт возьми, так трудно не оглянуться назад.
Наша машина, черная Audi A8, рассекает ночь. Гул двигателя — единственное, что заполняет тишину. Тихие всхлипывания Ланы, тоже присутствуют, если прислушаться. Но я не могу. Не могу. Это как смотреть, как ураган проносится по городу, который ты любишь.
Я достаю телефон и набираю номер Луки на быстром наборе. Линия оживает.
— Лука, надо поговорить. Что-нибудь не так со счетами?
Наступает пауза. Затем голос Луки, настороженный.
— Да, Григорий. Есть одна сделка. Крупная. Выглядит не очень, поэтому я отметил ее. Вышел на Переса.
Я крепче сжимаю руль.
— Перес, да? — Мой желудок скручивается. Этот ублюдок делает свой ход, и Роман прямо в гуще событий.
— Да. Извини, чувак. Похоже…
Я прервал его.
— Нет, хорошо, что ты его поймал. Следи за ним. Я должен знать все, что движется.
Я заканчиваю разговор, в горле стоит комок. Как я скажу Лане? Она и так едва держится на ногах. Но она должна знать. Лана — голова, королева на этой шахматной доске, беременная и запутавшаяся в паутине лжи и предательства.
Я делаю глубокий вдох, слегка поворачиваюсь, чтобы обратиться к ней, не глядя в глаза.
— Лана, что-то со счетами. Сделка с Пересом. Это… Это нехорошо.
Тишина. Потом я слышу, как она садится, как будто готовится к удару.
— О чем ты говоришь, Григорий?
— Роман. Он может быть… Он может быть связан с Пересом. Лука нашел сделку.
Как только я сообщаю Лане эту новость, атмосфера в машине меняется. Перемена ощутима. Она выпрямляется, как королева, готовящаяся к войне.
— Если Роман предал меня, он будет страдать. Несмотря ни на что. — Ее голос — сталь, ее решимость — бетон. Она утирает слезы, стирая уязвимость, которую проявила за мгновение до этого. Это как наблюдать за тем, как кто-то по кусочкам собирается в броню.
Я пытаюсь снять напряжение, внести немного разума.
— Лана, мы еще не все знаем. Давай не будем торопиться…
Она прерывает меня молчанием. Молчанием, которое говорит больше, чем тысячи слов. Ясно, что она не готова к дискуссии. Она уже все решила. Если Роман против нас, то он против нее. А Лана не любит предательства.
Мы подъезжаем к дому, и ночь вокруг нас жутко тихая. Мы выходим из машины, не обмениваясь ни единым словом. Лана, хранящая решительное молчание, устремляется вперед. Я следую за ней, мысли мои путаются.
Роман, выглядящий так, словно он только что ступил на минное поле, следует за нами с замешательством, которое почти убедительно. Почти. Его глаза, мечутся, между нами, ища ответы на наших каменных лицах. Но мы ничего не предлагаем. Пока ничего.
Я знаю Романа всю свою жизнь. Выросли вместе, сражались бок о бок, делились секретами в темноте. Этот человек, обвиненный в предательстве, не похож на того Романа, которого я знаю. Неужели он действительно
