стонала и орала как будто ее резали тупым ножом.
— Потому что забыл, что я вам нужен… — горько признался Герман. — У тебя с Миром какой-то свой мир. Ты вечно занята или устала. Тебе плевать было на меня. Типа, что я маленький что ли? Но мне так не хватало порой просто твоей радости. Чтобы я ни сделал, я видел одно и то же выражение лица: ты была недовольна.
— Я была усталой, — заметила я. — И чтобы уж до конца быть честной, ты сам не хотел быть нужным. Ты спихнул на меня все что мог, а сейчас рассказываешь, что я не радовалась.
— Ты могла сказать, — заметил резонно Герман. — Мы бы наняли няню или домработницу взяли ты на полный день. Или твоя мама могла приехать. Или…
— Герман… — перебила я. — Во всем этом есть кто-то левый, но не ты. Не ты взял бы на себя ребёнка на пару часов, не ты лишний раз приготовил бы поесть, а домработница, не ты…
— Кристин, а если сейчас это буду я? — спросил с надеждой супруг, совсем обнаглев и поглаживая меня чуть ли не по трусам.
— Во-первых руки убери, — сказала я холодно и встала с кресла. Герман остался сидеть на полу и смотреть как я, занервничав, стала поправлять подол платья. — А во-вторых, мне это не надо. Я как-то четыре года сама справлялась и сейчас на пороге развода уж точно не буду строить новую модель семьи. Ее нет. Ты ее разрушил.
Мне казалось если я не буду смотреть на мужа, то говорить станет легче, но нет. Меня боль душила изнутри и глядя в темнеющее окно я хотела только одного: чтобы все это кончилось, и я оказалась где-то в другом месте с Мироном.
— Что мне сделать, чтобы ты меня простила? Что мне сделать, чтобы ты хотя бы подумала над вторым шансом, Кристин? — спросил хрипловатым голосом Герман, и меня словно плетью огненной обожгло. О каких вторых шансах он говорил? Шанс на что? На мою амнезию?
Злость пришла на смену боли и меня, вот честное слово, черт за язык дёрнул:
— Шанс второй хочешь? — обернулась я к мужу и уперлась в него взглядом. — Тогда дай мне совершить измену и будем с расчёте.
Герман посмотрел на меня тяжёлым тёмным взглядом. Мне казалось я реально в его глазах видела бездну и всех самых страшных монстров. Потом муж плавно встал с пола, одним каким-то хищным движением. Мягко скользнул ко мне и, приблизившись настолько плотно, что между нами не осталось ни дюйма пространства, прошептал, склонившись к уху и будоража своим дыханием мои волосы:
— Ты же знаешь, что я прибью любого кто к тебе приблизится… — пальцы Германа медленно и ловко прошлись мне по спине, задевая все самые чувствительные точки, от которых по телу разбегалась паутинка тока. — Пожалей этого бедолагу. Ты же знаешь, что у меня и разрешение на оружие есть…
Намёк был более чем прозрачный, и я туго сглотнула, но потом вспомнила, что Герман обычный мудак, поэтому тихо спросила:
— И не пожалеешь после? — я вскинула подбородок и столкнулась с глазами мужа, которые утягивали меня в кромешную темноту.
— Я лучше придушу любого кто приблизиться к тебе и сяду, чем буду терпеть и вообще знать, что к тебе кто-то прикоснулся… — Герман потерся щетинной мне о висок. Прикосновения были неправильными и слишком циничными в нынешней ситуации, и я ощущала их словно хороший наждак, который наживую сдирал с меня кожу, а после оставлял уродливые шрамы.
— Как же я тебя… — трясясь от злости начала я, но Герман положил палец мне на губы.
— А я тебя люблю… — муж в момент отстранился от меня, больше не предпринимая попыток как-то продолжить диалог, но мне надо было знать чего он добивался.
— Так и будешь держать меня под замком? — нервно спросила я, идя следом за Германом в гостевую спальню.
— Да, потому что собираюсь вымаливать у тебя прощения, а без контроля есть подозрение, что ты вместе с сыном просто сбежишь… — легко отозвался Герман, заходя в спальню.
— Я не прощу тебя! — топнула ногой я совсем по-детски. — Так и будешь держать меня в доме?
— Простишь, Кристин. Я буду очень убедительным.
— Пока что ты похож на психа… — запальчиво ляпнула я, и Герман усмехнулся. Сдёрнул покрывало с кровати и хлопнул по одеялу. — Останешься со мной?
— Швабре своей рыжей предложи! — фыркнула я.
— А я воздержусь.
— Сама ещё будешь проситься, — тонко намекнул Герман и откинулся на кровать. У него задралась футболка, оголяя косые мышцы живота, которые жгутами уходили под пряжку ремня.
— Не дождёшься, — развернулась я к двери. — И кстати, завтра ко мне приедет за цветами заказчица. Как-то реши момент с моей запертой башней.
Герман цокнул языком, а я вышла из гостевой, в голове прикидывая как бы избавиться от надзора и действительно сбежать. Да хотя бы на съёмную квартиру.
Ночь прошла в суматошный мыслях и каком-то поверхностном сне. Поэтому когда будильник сообщил о том, что Мирона надо поднимать в садик, я как зомби сползла с кровати. Как только приняла вертикальное положение, то у меня резко все закружилось перед глазами, а потом тошнота словно из глубин поднялась, и я, зацепив плечом дверной косяк, влетела в ванную.
Рвало ужином и водой. Мерзко. С Мироном не было такого лютого токсикоза. И снова надо мной висел вопрос, что делать с беременностью. Как-то все слишком и одновременно навалилось.
Выйдя из спальни я почувствовала запах горелой каши и быстро пошла вниз. Мирон сонный и ленивый черпал ложкой из тарелки овсяные хлопушки, а Герман старался оттереть кашу с плиты.
— Чай в заварнике. Сейчас омлет сделаю… — невнятно сказал муж, и я присела возле сыны. Вытерла салфеткой запачканный стол и подняла глаза на мужа. Он психовал, но делал. Хреново, к слову, делал. Кашу спалил. Поэтому я не веря в кулинарный талант Германа, отказалась от омлета.
Через сорок минут Герман вышел во двор, держа Мирона в одной руке. Сын хохотал и пытался вскарабкаться по Герману, но тот лишь придерживал его и не давал особо много вырываться.
— Как приедет клиентка, ее пропустят, — холодно заметил Герман, игнорируя мое неудовольствие.
— В смысле пропустят? — не поняла я и прошла за мужем с сыном к припаркованной машине.
— Без смысла. Охрана попустит, — отрезал Герман, усадив Мирона в детское кресло. — А ты…
Муж развернулся ко мне и поймал пальцами мой подбородок. Заставил посмотреть в глаза.
— Не вредничай и
