Лабиринт (СИ) - Иден Бар

Я устала.

Я ничего не могу, это же очевидно.

И все же, крошечный маячок веры во мне, веры в чудо продолжает упорно мигать, поблескивать единственным источником света в той кромешной мгле, в которой я очутилась.

Засыпая, мысленно прошу высшие силы проявить для меня это чудо, сотворить его! А иначе я погибну. Мы обе погибнем.

Пятнадцать лет назад

Я просыпаюсь в слезах.

Мне приснился кошмар о том, что я открыла глаза в своей постели, в родном далеком Киеве. Солнышко пробивается сквозь шторы, и я блаженно щурюсь, а мама заглядывает в мою комнату, поторапливая вставать, чтобы не опоздать в институт.

Вскакиваю, вспоминая об Алексе! Хватаюсь за свой телефон, ищу его номер и не нахожу. Выбегаю на кухню, спрашиваю у мамы, не звонил ли мне Алекс Спенсер. Она только качает головой и сердится, что я не хочу помочь ей с Катей. Просит сварить кашку, пока она развешивает постиранное белье. Реву.

И просыпаюсь — а он рядом. Всхлипываю, трясясь, удивляясь своей глупости и эгоистично, моментально успокаиваясь. Ну почему я не порадовалась встрече с мамой во сне?! Мы ведь давно не виделись. Неужели я влюбилась настолько сильно, что уже не мыслю себя без него? Улыбаюсь, а он проснулся и, шокированный мокрыми полосками слез на моем лице, неловко вытирает их ладонью. Нежно, испуганно обнимает, успокаивая.

— Эй, ты чего? — Алекс взъерошенный, побитый, но такой красивый. Смотрит пристально, в глаза, — ну что случилось?

— Мне приснился кошмар… Что я дома, в своей стране, и не могу найти твой телефон. Представляешь?

Смеётся, снова обнимает.

— И всего-то?.. У тебя есть мой телефон. А у меня твой.

Вздыхаю.

— Да!

Молчим немного.

— Ты просто очень переволновалась сегодня. Такого не должно повториться, никогда.

— Я переволновалась за тебя, — еле прикасаюсь к его рассеченной брови, неумело обработанной мною перекисью и заклеенной медицинским пластырем.

— Не нужно, — Алекс улыбается, — знаешь, это даже иногда полезно, психологически. Называется, спустить пар!

Тоже улыбаюсь.

— Странно, а вот у меня нет такого желания, от слова совсем.

— Ну, у тебя и нет такого количества тестостерона, — он шутливо заваливает меня на спину, — между прочим, повышает не только агрессию…

— Что, такой умный мальчик?

— Да, а ты только что поняла?

На мои глаза внезапно снова наворачиваются жгучие слёзы.

— Моя учеба, между прочим, только до конца августа, а потом я уезжаю, — произношу в отчаянии, затем делаю паузу, чтобы продолжить уже потише, и не таким несчастным, скрипучим от слез голосом, — я не хочу уезжать. Не хочу! И что делать?

Алекс молчит, садится на кровати. Включает лампу на тумбочке. О чём-то недолго думает, проводя рукой по своим взъерошенным волосам. Резко поворачивается ко мне, и произносит очень серьезно:

— Ты права, я как-то даже не думал об этом… Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала!

Утыкаюсь лицом в ладони. Ну, какая любовь на расстоянии? Папа просто убьет меня, если узнает, что я нашла здесь кавалера. Он всегда, как мантру, повторяет мне о том, чтобы думала об учебе. Как-будто я какая-то гулящая, или плохо училась. Очень обидно. Да и плевать!

— Ладно, нет безвыходных ситуаций, — вытираю слезы, укладываюсь, и тяну к нему руки, — ложись. У нас говорят — утро вечера мудренее. Все нормально.

— Украина — это так далеко, — он послушно укладывается, крепко обнимая меня, — и я ничего не знаю о ней. Реально. Ничего!

— Ну, будем летать друг к другу! Потом, — тут считаю нужным пояснить, — когда мне будет побольше лет, а то мой папа очень своеобразный человек. И он считает, что отношения мне пока ни к чему.

— Нет, — отвечает он. Приподнимается на локте, нависая надо мной. Я вижу, как в темноте блестят его глаза, — выход есть, и он самый правильный! Выходи за меня замуж.

— Что? — порывисто поднимаюсь, усаживаясь. То, что он говорит — и пугает и радует одновременно.

Но замуж? Я, за него? Когда?

— Твои документы — ну, там, паспорт Украины, загранпаспорт при тебе?

— Да, конечно, — я в полной растерянности, Алекс же деловито продолжает:

— Дождемся твоих восемнадцати, и съездим в Англию, подадим документы на заключение брака! Тебе предоставят вид на жительство, а потом, со временем, получишь и гражданство — я не в курсе тонкостей. Но решаемо. Познакомлю вас с дедом! Он нам поможет. Там наш дом, Женя, и однажды мы сможем вернуться туда, — он взволнован, садится рядышком со мной — матрац пружинит под его сильным, поджарым телом. Сидим плечом к плечу, какое-то время молча, и каждый из нас думает о чём-то своём.

— Ты согласна? — разрывает тишину его голос. Алекс впивается в меня острым, напряжённым взглядом. До белеющих сквозь кожу косточек сжимаю и разжимаю пальцы, по-настоящему мучительно раздумывая.

— Да! — почти выкрикиваю, на эмоциях, — я согласна, но как? К тому же, я уже поступила в институт там, дома.

— В какой?

— Иностранных языков, — делаю неопределённый жест рукой, — буду учить английский. И французский.

— Но ведь это можно делать и здесь! Как думаешь, тебя отпустят учиться здесь?

— Исключено, — отвечаю очень грустно, — слишком дорого, а у вас бюджета нет. Ну, то есть бесплатной учебы, да ещё и для иностранцев. Меня не отпустят, нет.

— А если я найду деньги тебе на обучение?! Может, поступим вместе в Колумбийский?

Качаю головой. Во-первых, неизвестно, когда именно найдутся деньги, у него для себя-то пока нет. Во-вторых, если я скажу, что мне их дает парень — меня тут же прикуют к батарее, и тем более не отпустят! А врать я не хочу.

Делюсь с ним своими соображениями. Он соглашается, и мы оба понимаем, что брак для нас — это на самом деле единственный, хотя и очень неожиданный, выход. Ну когда и насколько он сможет приезжать туда ко мне, по сути, в страну третьего мира, без знания нашего языка, нашего менталитета? С его сумасшедшей жизнью, с его планами. О себе я уже молчу, у меня элементарно не найдется денег на билет, а просить я ни за что не стану. Это ужасно.

Кроме того, мы не поднимаем эту тему, но я помню о возникшем на ровном месте долге, который висит над всей нашей командой, как Дамоклов меч. И я намерена честно отдавать его, вместе со всеми! Как же я помогу им, будучи там? А так, за год