или два четкой, слаженной работы мы отдадим долг, я уверена.
— У родителей появилась твоя маленькая сестрёнка, — рассуждает Алекс, — так им будет легче отпустить тебя.
И я абсолютно согласна с ним! Мама полностью растворилась в Катюшке, иногда, от усталости и переизбытка эмоций от постоянного общения с младенцем, она даже не замечает меня. Отец делает успехи на ниве частного предпринимательства, и, похоже, очень горд собой. Когда он не работает, а работает он много, то предпочитает общаться с мужиками в гараже за шашлыком и рюмкой или на бесконечных рыбалках. А, и ещё «воспитывать» меня, это хобби. Ремнем и унижением, несмотря на мой возраст. Да, вырваться из-под его домашнего гнета для меня дополнительный стимул!
— Не бойся трудностей, — просит Алекс очень серьёзно, крепко обнимая меня, — честно, я не знаю никого, кто женился бы в восемнадцать лет! Мои родители, к примеру, поженились, когда им обоим было хорошо за тридцать, и я у них единственный ребёнок. У нас, в Англии — это норма. Я тоже боюсь! Но отпустить тебя — для меня невозможно.
Вот так, просто. И вместе с тем, он говорит от сердца, от души! Я чувствую то же самое.
Мы проговорим весь остаток ночи. Уже под утро, на рассвете, мои, теперь уже слезы счастья, высыхают в пылу спора о кольцах.
— Хочешь, купим тебе какое-то очень красивое, дорогое кольцо? — спрашивает он, — по типу там, Картье или Тиффани… Я видел их магазины в Манхэттене.
— Картье?! — искренне пугаюсь, — ты обалдел, что ли?
— А что, одолжу у пацанов, — он сосредоточенно морщит лоб, — я же должен подарить тебе кольцо, ну, чтоб, типа, красиво и стоя на одном колене… Хочешь?
— Пересмотрел голливудских фильмов? — смеюсь.
— Я вообще, мало что подобного смотрел, — тоже смеется, — но есть такой стереотип.
— Вот, точно! Стереотип. Правильное слово. Не хочу.
— Ну окей, тогда давай это будет самое простое золотое кольцо, но Картье или Тиффани? — он все же продолжает веселить меня.
— Простого Картье или Тиффани не бывает!
Мы пытаемся заснуть, только когда за окном уже становится совсем светло. В обнимку, как обычно.
— Ты понимаешь, что делаешь? — шепчет Алекс мне на ушко, волнуя своим теплым дыханием.
— Ищу свой путь, — уверенно отвечаю ему в сонном полузабытьи, — а ты?
— А мой путь там, где ты, — он сплетает наши пальцы, крепко сжимая мою ладонь.
Уже через минуту я слышу ровное дыхание Алекса, но сон уходит. Вглядываюсь в расслабленные черты его лица. Понимаю с удивительной ясностью, что готова отдать жизнь за этого побитого англичанина восемнадцати лет от роду, которого узнала совсем недавно! Впрочем, мне совершенно очевидно — наша встреча была предопределена свыше. Наверняка, мы уже встречались с ним где-то раньше, в какой-то из наших прошлых жизней, а быть может, и во всех…
— Женька, — слышу шёпот, и чувствую, как кто-то легонько проводит по моей руке.
Голос из прошлого, который ни с чем не перепутаешь. Распахиваю глаза, молча вглядываюсь в темную рослую фигуру рядом со своей постелью. Резко сажусь.
Щелчок — и человек включает что-то вроде микрофонарика, чтобы осветить свое лицо. Выключает, через какое-то мгновение. Мгновение, которое кажется мне нереальным. Ведь этого не может быть, потому что этого быть не может!
— Привет, я Алекс Спенсер, помнишь меня?
Полное ощущение горячечного бреда.
Провожу рукой по своему израненному лбу, покрытому испариной. А он подсаживается ко мне ближе, на краешек постели.
— Тебя что, били?! — шепчет в удивлении, смотрит прямо на мою ссадину.
Его лицо совсем близко. Спрашивает, как будто бы не было этих лет, этих событий. Едва дышу. Вижу его черты довольно отчётливо в тусклом фонарном свете, проникающем сквозь уличные окна. Свет неровный, и лежит на нас рассеянными ломаными линиями из-под толстых металлических решёток на окнах.
— Я упала, — осторожно отвечаю, все ещё боясь, что стала сумасшедшей. А что, бывает же после сильных потрясений. Он тихонько усмехается.
— Говоришь как мужик.
— А… это и правда ты?
Алекс выпрямляется.
Подскакиваю пружиной как можно ближе к нему, кровать противно скрипит. Мы синхронно поднимаемся, и я оказываюсь рядом с ним, продолжая жадно изучать. Он не отодвигается. Появись здесь даже Гриша, даже папа — я не удивилась бы так сильно.
— Ну потрогай, если хочешь, — хмыкает. Его тихий голос не тревожит Катю, которая мирно спит на своей кровати в шаге от нас, — даю полный карт-бланш. Секунд на десять!
На десять секунд? Почему именно десять? И что он делает здесь, в этой палате, глубокой ночью?! Окончательно придя в себя, порывисто обнимаю Алекса, удивляясь, принимаясь шептать всякий бред.
Он не отталкивает меня, но и не отвечает взаимностью. Это кажется мне странным. Хотя, только ли это?
— Алекс, привет, — глуповатое начало, да, — но что ты здесь делаешь?! А я, представляешь, подумала, что сошла с ума… Знал бы ты, как я рада видеть тебя! Значит, настоящий?
— Да, с этим определились. Давай ты поплачешь в машине, у нас мало времени, — он довольно холодно отстраняется и жестом обращает мое внимание на Катю, которая вдруг начинает ворочаться в постели, — разбуди и собери сестру! Я помогу вам сбежать, сейчас.
Мои щёки все ещё влажные от непрошенных слез. Начинаю заикаться от потока мыслей, сиплю:
— В какой… но как… ты что-то знаешь?!
— Женя, Джейн, — он жестко берет меня за предплечья и разворачивает к себе, — услышь меня! Все подробности после. Бери сестру, вещи, уходим.
— Куда? — все ещё туго соображаю. Происходящее в темноте, полушёпотом, до сих пор кажется мне сюрреальным.
— Значит, ты готова стать донором почки?
Говорит спокойно, но этот вопрос моментально возвращает меня к реальности. Так он и это знает?! Откуда?
Больше не задавая вопросов, быстро бужу Катю, коротко объясняю ей, что этот мистер поможет нам, но надо бежать прямо сейчас.
Страх так велик, что бежим, не переодеваясь, в больничных пижамах и тапках, прихватив свои чемоданы.
Выходим из палаты. Первое, что бросается в глаза в слабо освещённом общем коридоре — человек, сидящий на полу, буквально в нескольких шагах от нашей двери.
Его голова неестественно запрокинута наверх, а подбородок и губы залиты кровью. Присматриваюсь — да это же наш цербер! Меня начинает тошнить, ноги подкашиваются.
Заботливо подхваченная под локоть Алексом, я слышу от него:
— Он живой, идём.
В коридорах пустынно, ни души. Так странно. Почти бежим, а Катя все ещё пребывает в полусонном состоянии. И это хорошо.
— Там везде электрические ограничители! Вдоль забора, — шепчу Алексу, когда мы ловко выходим во двор
