— Так какая у тебя должность в Cobalt Inc.? — спрашивает Скотт у Коннора.
— Временный генеральный директор, — вежливо отвечает он.
Думаю, Скотт просто пытается спровоцировать Коннора.
— Так это временно?
— Пока что, непродолжительно, кратковременно, — перечисляет Коннор обыденным тоном. — Могу дать больше синонимов для этого слова, если они тебе нужны.
Скотт фыркает, но ему нечего ответить моему парню.
Я концентрируюсь на душе. Мне ещё нужно побрить ногу. А это значит нагнуться перед Коннором. Он продолжает прятать меня от Скотта, поэтому у меня нет отчетливого вида на него, к счастью. Я не хочу, чтобы Скотт видел мою задницу. Он может смотреть на задницу Коннора весь день, ведь это же его лучшая черта.
Может, мне пропустить бритьё.
Я вздрагиваю.
К черту это. Я зашла так далеко. Я голая в душе с голым мужчиной. Я могу немного наклониться. Я наношу мыло на ногу, а потом наклоняюсь, чтобы закончить бритье. Моя попа трется о его член, и я собираюсь встать и податься вперед, подальше от него, но Коннор кладет руку мне на спину, заставляя меня остаться в согнутом положение.
Другая его ладонь ласкает мягкую плоть моей задницы. А потом он сильно сжимает её, и я читаю предупреждение в его хватке: не позволяй Скотту забрать то, что принадлежит мне.
Я вздрагиваю, и не могу не улыбнуться, мне нравится, что ему не все равно. Он чередует сильную и мягкую хватку, потирая и сжимая, приближаясь к точке между моих ног. Но еще не входит. Мои руки дрожат, когда я пытаюсь побриться, особенно когда он массирует мне попу, а потом шлепает по ней. Ааах... да чтоб меня...
Почему это так приятно?
Он убирает руку с моей спины, давая мне возможность встать, но его пальцы опасно погружаются к линии между ягодицами.
Он опускает их ниже. И я вскрикиваю, звук, который никогда раньше не срывался с моих губ. Я только что была поражена до глубины души. Святое... Я задеваю себя бритвой на коленке до крови, и встаю прямо, отчего руки Коннора спадают с меня.
Скотт смеется. Он, блядь, смеется, что только усиливает во мне чувство вины и шока. Я только что отвергла Коннора прямо на глазах у Скотта: разве не так это выглядит? Я медленно поворачиваюсь и встречаю благодушное, спокойное и, главное, нечитаемое выражение лица Коннора. Я направляю столько извинений в свой взгляд. Использую мышцы лица, которые были неподвижны последние двадцать три года.
Хихиканье Скотта до сих пор бьет по моим барабанным перепонкам. В спешке я пытаюсь повернуться к продюсеру и обматерить его, чтобы в неуместной форме объяснить, что дело не в Конноре. Если бы любой другой мужчина попытался сделать это со мной, он получил бы такую же реакцию.
Но Коннор берет меня за подбородок и заставляет посмотреть на него. Наши глаза соединяются на другом уровне. Мир становится микроскопическим.
Никакого Скотта.
Никакого душа.
Никакого шума воды или наготы.
Только я. Только он. Только мы.
Снова вместе.
Вожделение накрывает, пульсирует и окутывает меня своей пленительной паутиной. Чувства и порывы бурлят, ощущения, которые были в клетке с тех пор, как мы переехали в таунхаус. Все это оживает, и я вижу, как страстное желание плавает в его глубоких голубых глазах.
Мы давно не кончали, сдерживая себя. Я не мастурбировала в нашей постели, боясь, что звуки будут улавливаться микрофонами за стенами. А Коннор раньше дрочил в нашем душе, что стало сложным из-за здешнего коммунального стиля.
Мы оба возбуждены до чертиков. Особенно после того, как возбудили друг друга внизу на кухне.
И тут его большой палец касается моей челюсти, нижней губы и проскальзывает в мой рот.
Распознаваемый звук согласия, томления и восторга вырывается наружу.
И это тот стон, который я не успеваю быстро перехватить.
15. Коннор Кобальт
.
Она смыкает свои губы вокруг моего большого пальца. От удовольствия её щеки краснеют, и она сдвигается ко мне, мой член пульсирует, жаждя её тесноты, того места, к которому она не подпускала ни одного мужчину.
Я хочу напомнить Роуз, что это я заставляю её тело трепетать, а не гребаный кретин, стоящий через душевую. Её гнев на Скотта только разжигает его и позволяет ему поверить, что он имеет над ней власть. Едкие комментарии, оскорбления, эти отношения любовь-ненависть — это наша динамика отношений.
А не его.
Но как только она издаёт звук, он выключает душ. Я смотрю, как он обматывает полотенце вокруг талии, и смотрит на меня холодными, злыми глазами, прежде чем выскочить за дверь. Я не испытываю дискомфорта от ситуации, но слышать, как моя девушка стонет от моих прикосновений, должно быть, было для него запредельно.
Моя свободная рука скользит к шее Роуз, прижимая ее очень близко ко мне. Я опускаю голову и шепчу: — Я собираюсь положить тебе в рот кое-что еще, Роуз.
Её глаза вопросительно встречаются с моими. Своим взглядом я говорю только одно.
Со мной ты в безопасности.
Она может уйти. Она имеет полное право снова ударить меня в грудь и попрекнуть за то, что я приказал ей опуститься на колени. Роуз не застенчива. Она не слабая и не неуверенная в себе. Если она чего-то не хочет, она даст мне знать.
Она девственница, напоминаю я себе. Дать ей то, чего она жаждет, то, что она любит, но отвергает, займет время, независимо от того, как сильно мое тело протестует против долгого ожидания. Но если она сможет принять это, начать подчиняться в постели, тогда мы сможем наконец двигаться дальше.
Пока она обдумывает мои слова, её тело реагирует, выгибаясь навстречу моему. Она хочет хоть раз отпустить ситуацию. Я знаю это. Она знает это. Ей просто нужно решить, позволит ли она себе это удовольствие или откажется от него, руководствуясь какими-то высшими, нелепыми моральными принципами.
Ее пальцы скользят по моему запястью, и я убираю большой палец от ее рта. Совершенно медленно и без усилий она опускается на колени, на уровне глаз с моим членом. Я хочу вогнать его ей в рот, трахнуть её так, как я хочу трахнуть её киску. Она девственница.
Терпение, Коннор.
Я наматываю на кулак её мокрые волосы, душ волнами заливает ее прекрасное тело. Ее дыхание становится глубже, когда она переводит взгляд с меня на мой частично затвердевший член. Я опираюсь рукой на кафельную стену.
Роуз берет мой член легкими, нежными руками, не зная, как его держать.
— Возьми его в рот, — побуждаю я глубоким, собственническим голосом.
Она бросает на меня резкий взгляд, который в десять раз сильнее, чем её хватка. Всё моё тело реагирует на ее взгляд, пульсируя в чистом, блядь, желании. Я наслаждаюсь тем, какая она сложная. Я смотрю на нее сверху вниз, наблюдая за тем, как она открывает рот достаточно широко, чтобы поместить меня между своими губами.
Я не успеваю войти даже наполовину, как она останавливается. Её руки опускаются на бедра, ею начинает овладевать неуверенность.
Она пытается отстраниться, и я тут же сжимаю её волосы. Её взгляд — сплошной огонь, бурный и жгучий. Но это не взгляд, который говорит остановись. Он полон страстных, уродливых, красивых слов и проклятий. Позывы трахни меня в перемешку с ты мудак, звуками сосания члена и черт возьми да.
Она трудная для понимания. Как раз такая, как мне и нравится.
— Я собираюсь трахнуть твой рот, дорогая, — говорю я прямо.
Я крепче сжимаю её волосы, и её руки устремляются к моему запястью.
В её горле застревает стон, мой член едва входит в её рот. Она хотела пригрозить мне, и удивление застилает её глаза от внезапного откровения. Что она возбуждена больше, чем когда-либо.
Я выхожу из Роуз, мой член выскальзывает из её губ. Я держусь одной рукой за кафельную стену, а другая опускается с её волос на шею.
