— Мы оставим это для спальни, — говорит он.
И подмигивает. Он подмигивает мне. Мои внутренности содрогаются от отвращения. Кажется, он только что отравил мою матку.
Он снимает трусы, не снимая полотенце с талии, а затем отбрасывает бельё в сторону. Его глаза устремлены на меня, на губах играет улыбка. Да, он голый под этим полотенцем.
И да, я сейчас абсолютно обнажена и стою в душе.
Не уверена, что всё может стать намного хуже.
— Прости, что телефонный звонок занял так много времени, дорогая, — голос Коннора доносится из дверного проема, — партнеры не переставали говорить о пальчиковых красках.
Внезапная волна облегчения накрывает меня. Мой напарник пришёл, чтобы вытащить меня из этой катастрофы. Каким-то образом он увидел или услышал Скотта в ванной и пришел за мной. Может быть, он наконец-то понял, что я могу закончить его проект за него.
Спасибо. Я выберусь отсюда.
И тут Коннор говорит: — Мой шампунь у тебя?
Это облегчение раздавливается тревогой. Теперь я понимаю. Он хочет зайти в душ. Он планирует победить Скотта в этом раунде и продвинуть наши отношения туда, где они уже давно должны быть. И чтобы Коннор победил, я не могу быть ошарашена его приходом. Не могу оттолкнуть его, как будто он не является моим парнем. Я должна чувствовать себя рядом с ним так комфортно, как и следует. Я не могу сказать «подожди», как я это сделала внизу. Я должна позволить ему двигаться дальше. На полной скорости. Без гребаных тормозов. Отрасти яйца побольше, Роуз Кэллоуэй.
Да, думаю, я смогу это сделать.
Я изучаю полку с женскими и мужскими средствами для волос. Я нахожу его черную бутылку, которая стоит дороже, чем мой кондиционер и средство для мытья тела вместе взятые.
— Твой драгоценный шампунь здесь, — говорю я своим обычным язвительным тоном.
— Не стоит оскорблять мой шампунь. Мне говорили, что мои волосы — моя вторая лучшая черта.
Он игнорирует тот факт, что Скотт всё ещё стоит возле второго душа, положив руку на стеклянную дверь, и застывши, наблюдает за происходящим.
Я замечаю Скотта только краем глаза. Он ждет, пока кто-нибудь из нас признает его присутствие. И я отказываюсь слушать его ехидные комментарии.
Хотя, на самом деле, это более чем невежливо: мыться в общем душе вместе. Я знаю, что Лили уже сделала это... хоть и в купальнике. И я не удивлюсь, если Дэйзи тоже сделает это со своим новым парнем (которого ещё никто не знает).
Я хочу не волноваться и просто «плыть по течению»: я никогда не была такой.
Коннор быстро расстегивает рубашку и отбрасывает её в сторону, оставшись в одних черных брюках. Он приближается к моему душу, и он заметнее выше Скотта.
Коннор проводит рукой по волосам.
— Они упругие и полны объема — есть за что ухватиться.
Он всё ещё говорит о своих волосах? Мои брови вопросительно поднимаются, и он демонстрирует ухмылку на миллион долларов. Я смотрю на его промежность, не стесняясь того, что делаю сейчас.
— А какая твоя первая лучшая черта? — спрашиваю я.
Определённо твой член.
— Моя задница.
Его улыбка расширяется. И он снимает свои штаны и трусы. Оставаясь полностью чертовски голым.
Стеклянная дверь все еще разделяет наши тела, однако Коннор только что сбросил свою одежду прямо перед Скоттом. И ему абсолютно наплевать. Он ведет себя так, будто продюсер не заслуживает его внимания, будто он ничтожен, как сорняки в потрескавшемся асфальте.
Сейчас Коннор сексуальнее, чём когда-либо.
Он уверенно открывает дверь в душ, и я стараюсь не стесняться. Ни один мужчина никогда не видел меня настолько обнаженной, и скоро всё изменится.
Я хочу показать Скотту средний палец, но не могу, не когда обнаженное тело Коннора должно соприкаснутся с моим.
В этом эпизоде просто слишком много обнаженки.
И нет места для страха.
Бесстрашная нагота. Мне нравится, как это звучит.
Я отвожу плечи назад и опускаю руку, когда Коннор заходит внутрь, осторожно загораживая мое обнаженное тело от Скотта. Он закрывает за собой дверь.
Его тактика игнорировать третьих лиц, по большей части, работает. Скотт стоит возле душевой кабинки и с любопытством наблюдает за нами, как будто раздумывая, не взять ли ему видеокамеру. Если он это сделает, я отрежу ему гребанный...
Мои мысли обрываются, как только Коннор приближается ко мне. Его глаза опускаются, поднимаясь от моих голых ног и все выше и выше. Его взгляд на мгновение останавливается на месте между моими бедрами, и, клянусь, он слегка улыбается. Те места моего тела, к которым никогда не прикасался ни один мужчина, болят от сильного напряжения. И все из-за его глупой улыбки. И этих глаз, я полагаю.
Они накаляют меня не меньше, чем пар из душа, его голубые радужки снова поднимаются от моих ступней и останавливаются на груди. Я проверяю состояние своих сосков. Твердые. Конечно же. Мой пульс безумно учащается, и каждая капелька воды обжигает мою кожу.
И всё же я не хочу двигаться. Я хочу стоять прямо здесь и пылать в этом огне.
Коннор приближается, и его твёрдость упирается мне в живот. Я чувствую себя такой маленькой без высоких каблуков. Я смотрю вверх. Вода стекает по его телу, где его мышцы изгибаются в твердые, четкие линии, ведущие к его члену. Один только вид этого возбуждает что-то глубоко внутри меня, тепло и его тело одурманивает мой мозг.
Появляется сильная потребность, такая, которая хотела бы настоящий член, а не резиновый: такой, который я использовала очень долгое время. Это именно то, о чем я фантазировала в шестнадцать лет в своей спальне. Коннор Кобальт входит в мой душ как властвующий бог, его интеллект превосходит мой на долгое, будоражащее мгновение.
Я не дышу.
Я не могу двигаться.
Удивительно, что мой мозг не отключился полностью. Но тогда я бы действительно разозлилась. Мой мозг еще никогда не отключался, и, чёрт возьми, первый раз это будет из-за пениса.
Бесстрашная нагота. Точно. Я втягиваю воздух и приказываю своей уверенности вернуться назад.
— Твой проект, — шепчу я Коннору.
Ему нужно это время, чтобы работать, а не охранять меня от склизкого продюсера. Обычно я протестую против подстраховки, но мне больше всего на свете хочется, чтобы он остался здесь.
— Я закончил его, — говорит он, его выражение лица, естественно, не читается.
Это вполне может быть ложью, но я бы не хотела разжигать этот спор.
Включается другой душ, и я слышу, как вода плещется о кафель. Скотт решил сделать эту ситуацию еще более неловкой. Я собираюсь оглянуться и бросить на него один из своих фирменных смертельных взглядов. Но Коннор кладет руку на мое голое бедро и сохраняет мою позицию перед ним. Он стоит между мной и Скоттом, стена высотой в грудь также создает барьер между нами и продюсером. Я убираю мокрую прядь волос с губ. Несмотря на то, что меня защищает мускулистый мужчина ростом метр девяносто четыре, моя ярость вырывается наружу.
— Было бы мило с твоей стороны, если бы ты подождал ещё десять минут, Скотт. Если у меня сейчас пойдет холодная вода, я...
— Что? Что ты сделаешь? — Скотт говорит с весельем, скорее всего, ухмыляясь. — Нападешь на меня своими ногтями? Когтями? Пожалуйста, вперед. И не забудь про полотенце, когда будешь залезать ко мне в душ.
Ах... блядь. Я вдруг понимаю, что уделять внимание Скотту — это равносильно тому, чтобы ударить Коннора лицом в грязь.
Мой парень может быть более зрелым человеком в большинстве ситуаций. Я, как правило, выбираю иной путь.
Коннор выдает своё раздражение. Его челюсть сжата, а глаза горячо смотрят на меня. В тот момент, когда я думаю, не собирается ли он наказать меня, как он однажды сказал, что сделает, он тянется к своему шампуню и действительно моет волосы.
Разочарование накрывает меня. Разве это плохо, что я хотела, чтобы он как-то наказал меня? Наверное, тогда мне стоит вернуться к своей рутине... Я прикусываю губы, стараясь не отвлекаться, пока беру бритву. Но он гораздо больше, чем всё, что я вставляла в себя, и он только полутвердый.
