Пока ещё не видела, как мы можем драться. Девочки таких игр опасались. А Дана ещё плохо разбиралась в эмоциях.
— Нравится, — кивнул я, и чуть улыбнулся.
Мы стояли напротив скульптуры из дерева. Это был медведь, похожей на старика, с палочкой, на покатом плече сидела деревянная сова, как живая.
*****
Старое здание городской больницы за невыскоим забором, проход свободный. Между тремя корпусами парк с высокими деревьями. Ветер весенний и тёплый шумел в кронах. Лавочки все заняты. Полина к нам вышла со своей дымящей гадостью. Пока шла вроде ничего, чем ближе приближалась, тем «грустнее» становились её плечи и печальнее синее лицо. Не ожидала увидеть Егора.
Тёма сама не знала, зачем её здесь держали. Ничего не сломано. Тётя просто работала в этом месте, можно сказать, спрятали до выяснения отношений.
Буравкин стал серьёзным: рожа кирпичом. Не понимал, зачем вот так себя корёжить, чтобы девчонке понравиться. Не сработало ведь.
А я мог не получить в долг, потому что с ним пришёл. У Тёмы на лице вырисовалось полный шок. Она без косметики с фингалом под глазом. Футболка помята, легенды короткие. Нормально выглядела. Для меня. Себе такой вид Полина не могла простить. Тоже только расслабилась, я Егора притащил.
В этом мире все в напряжении, строят из себя невесть что. А могли бы расслабиться. Как хорошо, что я Даночку встретил!
— Поль, — у Буравкина лицо съехало, брови растеклись по сторонам, голубые глаза сиротливо уставились на девушку его мечты. — Малышка моя.
И полез обнимать.
Страдал он по ней, тенью ходил. Возможно, всё гораздо серьёзней, чем я думал. Ведь возраст уже не подростковый. Могло быть такое, что Полина Потёмкина для Егора Буравкина стала единственной целью в жизни?
Почему нет.
Тёма прожигала меня взглядом ненависти, метала молнии и пыталась сразить наповал.
— Он плакал без тебя, пришлось привезти, — пожал плечами и быстро отправил ей сообщение.
Попросил денег в долг на два дня. Мог бы у Каримыча стрельнуть, но Тёма как то привычнее.
Потёмкина отпихнула от себя Буравкина и глянула в телефон.
— Нет, — громко объявила Полина. — У отца неприятности. От меня это в тайне держат. Мать на измене, брат приезжал.
Я ничего не стал говорить. Нет, так нет. Но раз я промолчал, или у меня взгляд такой тяжёлый, Потёмкина начала нервничать.
— А вдруг мне больше не накопить денег?!
— Полин, найду работу, поступим, устроимся, — ожил Буравкин.
Вообще-то ое от неё не этого хотел. Но видимо мои слова его тронули. Полинка девушка сочная, за ней такие косяки пацанов ходили, что Егор явно не выдерживал конкуренции.
— Кто тебе пишет? — он хотел выловить её телефон. Не дала.
— Ты уже не вернёшься? — тихо спросила Мышонок.
— Даже на выпускной, — пожала плечами Полина, и в глазах карих застыли слёзы. — Вот так защищать друзей.
— Я не просил, — холодно и даже агрессивно бросил я.
Реально не просил, что полезла? Просто у неё гормоны из ушей лезли вот и несло драться. А скажи ей правду, ещё и получил бы.
— Ты всё время что-то просишь! — рявкнула на меня Полина, и я понял, что сейчас останусь крайним.
— Это не так, — всё что я мог сказать в своё оправдание.
— Ты не можешь нормальных девушек спасать?! — кричала Потёмкина. — Да пусть бы сдохла от побоев твоя Оля. У неё на всю тыкву написано, что она жертва. А Рязанцеву на кой вытащил у нариков? Получил, придурок?! Ты, Ветров, всегда будешь влетать! Скоро все спасённые тобой соберутся и отпинают тебя! Нечего таким чмошником ходить.
— Злая! Ты злая, Полина! — влезла защищать меня Даночка, вызывав у меня улыбку.
Я быстро спрятал её в своих объятиях, не дав рта открыть, только два её сердитых глаза торчали над моим локтем.
— Глупая ты, Полька, — усмехнулся я и подмигнул Буравкину. — Бывайте.
Я повёл Мышонка из парка к выходу с территории больницы. На ходу набрал сообщение: «Каримыч, отработаю, срочно нужны деньги».
— «Сколько?»
Другое дело. Всё правильно, нужно брать в долг только у тех кто зарабатывает и не отягощён нищетой.
Многому отец научил, но ещё большему придётся самому научиться.
— Приглашаю нас в кафе, будем кушать и не стесняться, — подала голос голодная девочка рядом.
— Я угощаю.
Тут появилась ещё одна истина: завёл девчонку - зарабатывай.
Теперь мне с пустыми карманами ходить было нельзя. Угощать продуктами из соцпомощи тоже. Её кормить надо, одевать и баловать.
Обнимая, наклонился к ней, обтёрся лицом об лоб и её висок. Не поняла, что меня тут разрывает от нежности, пришлось пальцем за острый подбородок подцепить и приподнять голову. Дана улыбнулась, и я её в губы поцеловал. Не накрашены, сами по себе такие алые.
Смелая стала, язычком меня облизала. Сладкая моя! Я прищурился от удовольствия.
Больница удачно располагалась в центре города, поэтому через некоторое время, мы достигли главного проспекта, и там уже я утащил девочку в ближайший ювелирный магазин.
Богато. Я привык со своим ремеслом, что всё сверкает, и публика деньгами сыплет, а Дана родилась в такой среде. Так что, вошли смело.
— Выбираем тебе подарок, — шепнул ей. — Можно браслет, можно подвеску. Хочешь серьги?
Она смотрела на меня пристально, пытаясь понять, что я имею в виду.
— Я не шучу.
— Это дорого?
— Ну, — я посмотрел на яркие витрины. — Я хочу просто небольшой…
Надо было самому выбрать, а то вдруг захочет дорогую побрякушку, я же отказать не смогу.
На телефон пришло сообщение, Каримыч деньги перевёл. А я полный дурак. Стормозил… Меньше всего хотелось попасть в неловкую ситуацию.
Белое платье Даны привлекало внимание. Она прошла к товару, как пролетела. Курточку сняла и встала над одной из стоек. Спинка прямая, вся такая статная, похожа на лебедя. Красивая, милая. Сразу себе что-то присмотрела, и я чтобы не опоздать, поспешил к ней присоединиться.
Все мои переживания остались со мной. Даночка стояла у лотков с серебром.
— Смотри!
Смотрел. На мышонка, который обнимал белый камень. Невольно рассмеялся.
— И цепочку к нему.
Как же сложно быть пацаном при девушке!
Дана открыла ротик, ресницы распахнула, когда ей на ладонь положили подвеску.
— Мышонок!
— Мышонок, — усмехнулся и…
Не выдержал, нужно было её одетой держать. Наклонился и поцеловал её плечико. Дана залилась краской.
— Цепочку к этой подвеске, пожалуйста.
Спешил, чтобы не передумала. Такую побрякушку я точно потяну и без денег Каримыча. Позор, конечно. Ничего, Даночка! Я так через год развернусь, ты любую вещь в этом магазине сможешь купить.
— Нет, браслетик! — выкрикнула она. И посмотрела на меня светлыми, чудесными глазками. — Если он на шее висеть будет, я на него не смогу смотреть. А так на руке, видно всегда.
Ещё дешевле!
Облегчённо вздохнул, и стало как-то тоскливо. Ладно, угощу хотя бы в кафе.
Копейки, а радости полный подол белого платья. Она так смотрела на своего мышонка, что я тоже присмотрелся, поправил подвеску, на белой ручке. Поцеловал руку и отправился оплачивать. Прилив счастья, прогнал тоску. Нужно было с этой девушкой перестроиться на новую волну. Она выбрала ни по цене, ни по престижу, а то что ей сразу понравилось. И неважно, что стоило дёшево, это же Мышонок. И я рад!
— Я очень люблю вареники с картошкой и грибами, и пельмешки домашние, — весело рассказывала она, держа меня за руку.
Мы шли с ней по городу, как молодая только что поженившаяся пара. Мы красивые, молодые, на нас заглядывались. Она танцевала вокруг, порхала, как белый мотылёк, показывала мне мышонка на запястье. Встала на носочки и поцеловала мою щёку.
Опять я одурманен, пленён и глубоко очарован. Протрезветь бы. Ну, ничего папа отрезвит. Появится или меня дождётся, поговорим, всё выясним.
— Мама твоя злая была, — сказал я своей девочке, заводя её в местную пельменную.
Все её эмоции нужно фиксировать. Она была беспредельно удивлена, что пельменная оказалась так близко, как только она о пельменях заикнулась, а ещё её сразил дизайн помещения.
