всего. Ни жалости, ни поддержки. Я говорю как есть – ей нужна свобода, пусть получает ее. Я держаться за Амалию не буду.
Ник, прикусив язык, медленно кивнул и убрал телефон.
– Моть, я тебе не враг.
– Пожалуй, я пойду работать. Можешь возвращаться в зал, – произнес, резко разворачиваясь к своему шкафчику. Срочно переодеться и уйти. Уйти подальше от мыслей, от которых стало тошно.
Но почему? Почему так больно? Неужели потому что моя теперь бывшая невеста так была похожа на моего отца? Для нее важными оказались карьера, слава и бесконечные путешествия… Я тоже хотел этого и стремился, но, кажется, потерял себя… В колене острая боль разрасталась ядовитыми шипами, проникая в мышцы и сухожилия.
К себе в кабинет я возвращался сильно хромая и проклиная самого себя.
* * *
Я спустилась в гостиную, чтобы пожелать тёте спокойной ночи, как ее голос резко одернул меня. Я обернулась и взглянула на женщину, которая поправила на носу очки и внимательно оглядела меня, словно проверяя вновь и вновь – в порядке ли я. Мне становилось не комфортно от ее дотошного взгляда или ежедневных проверок, чем я занималась в комнате. Я слышала, как раз за разом скрипели половицы, когда она поднималась на второй этаж и направлялась к моей комнате, чтобы осторожно прикрыть дверь, удостовериться в том, что я занимаюсь все теми же бесполезными делами, что и ранее, и уходила, чтобы вернуться через час-другой.
Не выдержав, я отправилась в сад и долго сидела там, на скамейке, делая зарисовки. Но тётя и там умудрилась следить за мной.
Сейчас же она выглядела собранной и серьезной. Указав мне на стул, она предложила присесть. Я сделала несколько неуверенных шагов и опустилась, подгибая под себя ноги.
– Лола, я разговаривала с твоим отцом, – начала она, откладывая в сторону журнал. Сердце замерло, ударилось о ребра и помчалось во всю прыть. – Он сказал, что не видит смысла в новой терапии.
Я выдохнула, прикрывая глаза. Да, так я и думала. Он откажется. Ведь я знала! Знала, но все же лелеяла надежду.
– А мама?
– Я не разговаривала с ней, – повысив голос, отозвалась женщина. – Я не думаю, что стоит ее тревожить, раз отец отказался. Они имеют одинаковое право, и решение одного равно решению другого. Постарайся не обижаться на них. И на меня тоже, – добавила она, поправляя очки. – Я многое делаю для тебя, Лола. Я твой друг. Поэтому если что-то будет волновать тебя, обязательно поговори со мной. Хорошо?
Я сглотнула и кивнула, опуская глаза. Столешница была удивительно чистой.
– Хорошо, – прошептала, медленно поднимаясь из-за стола. – Я пойду?
– Да, иди. – Махнула рукой, возвращаясь к своим бесполезным занятиям.
Я развернулась, поплелась вперед, не разбирая дороги, но в коридоре замерла. Взглянула на высокое окно в столовой, затянутой последними лучами солнца и окрашенное в алый оттенок небо.
Как же больно… Как же больно в груди.
Все мои мысли были заняты Лолой и Амалией. Впервые они обе делили первенство в моей голове, и как бы я не старался расставить все по полочкам, бессонная ночь ни к чему не привела. Я с трудом заснул ближе к четырем утра, а в семь с еще большим трудом оторвал свинцовую голову от подушки и направился сначала в душ, а после заварил себе кофе.
Я приблизился к окну в гостиной и взглянул на соседский дом. С Лолой мы не виделись сутки, и я начинал испытывать страх за нее. А если ее противная тётка узнала о ночной вылазке девушки и сейчас Лола была заперта в комнате? Я ведь даже не мог узнать, как она себя чувствует…
А если у нее были кошмары? Я ведь так ничего и не узнал о девушке.
Выругавшись, я отвернулся и поплелся в спальню. Необходимо было отправляться на работу, после заехать к врачу, а уже вечером, когда моя суетная жизнь наконец-то даст мне перерыв, я постараюсь увидеться с Лолой. Даже если мне придется вновь нарушать правила и вторгаться на чужую территорию.
Вернувшись в гостиную полностью собранным, я отыскал брошенный у дивана телефон и ключи на комоде. Повертел в руках связку, задумавшись. А ведь с Лолой все было понятно, пусть и немного сложно. Нужно лишь вести себя естественно и не притворяться, не лгать и не обижать. Быть внимательным и терпеливым. Помогать и поддерживать. Казалось бы, такие простые слова, но они могли решить многое. Этим я и планировал заняться, но лишь после того как все-таки поставлю финальную точку. Потому что нужно…
Вчера я не мог уснуть не потому что мои слова могли задеть Никиту, который ушел с тренировки, не прощаясь. С другом мы помиримся. Не сегодня так завтра. Обязательно. Я смогу преодолеть себя, переступить и попрошу прощение. Ник не обидчивый и понимает меня лучше, чем кто-либо другой, и тем более Амалии. Да, она никогда меня не понимала. Я внушал себе, уверял, что во всем моя вина. Я был нежен с Амалией, внимателен и добр. Наверное, я был слишком мягким в наших отношениях. А оказалось все намного прозаичнее – мы просто не подходили друг другу. Как две детали от разных механизмов. Как не обтесывай и не примеряй – не сойдемся. Я не видел этого или не хотел видеть. Но вчерашний вечер и бессонная ночь расставила все по полочкам – Амалии было хорошо без меня. А я? Было ли мне хорошо?
Скорее всего, да. Пусть больно и обидно, но я смог заглушить боль. Смог найти лучик света и не потеряться, как когда потерялась моя мама. Я смог перешагнуть, и уже было не так больно, когда я все же рискнул и зашел в соцсети, во все, где она была зарегистрирована. Я просмотрел множество снимков и видео, и через пару часов осознал – там, в ее мире, для меня нет места.
Сворачивая все еще открытое приложение, я взглянул вновь на дом Лолы и улыбнулся. Все будет хорошо. Обязательно все будет хорошо…
Я вышел в гараж. В колени боль не пульсировала, а лишь слегка ныла. Нужно провериться и попросить выписать препараты, которые смогут снять неприятные симптомы.
Вчера, пытаясь выгнать из головы дурные мысли, я изводил себя на тренажерах: пробежка, длившаяся более получаса, привела меня на диван и к боли. Сегодня я осознал ошибки и больше не торопился добивать ногу. Мои ноги мне еще пригодятся.
Гаражные ворота открылись.
