сейчас я готова на что угодно, только чтобы он не останавливался. Но вдруг ремень исчезает, и я раскрываю обиженные мокрые глаза.
— Верни! Верни! — шиплю я и стискиваю пальцами края раковины, двигая бедрами из стороны в сторону.
Щеки сгорают от стыда, а тело требует разрядки. Ехидный голосок нашёптывает, что это ловушка, что это не может быть по-настоящему. Но я его не слушаю.
Внутри такая отчаянная пустота, так одиноко, что только один предмет сможет ее заполнить. Но все мысли вылетают из головы, когда вместо ремня внутри оказывается палец. Он толкается неглубоко, но внутри растягивает влагалище, надавливая на мягкие стенки.
Я ошалело распахиваю глаза и вижу, что Тамерлан продолжает смотреть на меня. Буквально трахать взглядом, так же как его крупный шершавый палец дергается внутри.
Сейчас он просто великан, с его напряженными скулами, сведенными зубами, капелькой пота, что я бы с удовольствием слизала. Сейчас, кажется, нет ничего дороже этих движений внутри меня. Нет ничего дороже этого мужчины рядом.
Палец выходит с пошлым звуком, который в голове бьет в точку разума, окончательно убивая его. Ведет по руке, пока тело охватывает крупная дрожь, все выше и размазывает мои соки мне по раскрытым губам. Я втягиваю его в рот, облизываю со всех сторон, надеясь, что теперь-то Тамерлан трахнет меня. Покончим с этим раз и навсегда. А завтра разойдёмся, как в море корабли.
Давай же, что тебя сдерживает.
Он морщится и тут же целует, грубо порыкивая в рот, и я вдруг чувствую на шее полоску ремня. Которую он затягивает. Перекрывая часть воздуха. Но вместо ожидаемого страха возбуждение гейзером взрывается внутри моего тела, не давая даже подумать о сопротивлении и мольбе не сжимать так сильно. И весь этот эротический п*здец венчается пальцами между ног.
Шлепок создает новый всплеск тягучего удовольствия, а затем начинаю быстро-быстро двигаться на нем, заставляя мое тело биться в судороге.
Господи! Еще! Еще немного! Во мне скопилось столько напряжения, что кончить не составит труда.
Да, да! Боже, как же он хорошо это делает, словно знает, какие именно точки нужно нажимать, словно знает, какую именно скорость нужно выбрать. Еще пару мгновений и я окончательно пойму, что Тамерлан в моих руках, как вдруг все так же резко заканчивается.
Меня дергает от ужаса, и я кричу:
— Закончи! Закончи сейчас же!
Меня трясёт, ярость и неудовлетворённость как волна цунами выплескиваются наружу, грозясь вылиться во что-то поистине пугающее.
— Когда ты, наконец, поймешь, — Тамерлан подбирает ремень, — что здесь командую только я. И когда тебе кончать, решаю тоже я.
— Это не важно! — кричу, кидая взглядом кинжалы, стоит ему отойти и лишить меня тепла. — Важно только…
— Ты права, — перебивает, даже не думая слушать. — Порка для тебя слишком легкое наказание. Твоим наказанием буду я. Сегодня я взял отпуск на неделю. И лично займусь твоим воспитанием. Если, конечно, ты не найдешь ласкового Григория и для меня, — хмыкает он и оставляет одну трястись от ужаса того, что произошло и страха перед завтрашним утром, когда я осознаю свое фиаско.
Алла, ты, кажется, влипла.
Глава 22. Алла
Пробуждение, конечно, не из приятных. Голова гудит. Во рту настоящая «сахара». В висках стучит так, словно рядом куют железо. И этим же железом долбит тело, насколько оно ломит. Морщусь, еле разлепляю глаза и снова закрываю. А чего же так светло-то? Подъем у меня обычно в пять утра.
Мой мозг с похмелья пытается работать, но тщетно, а воспоминания о вчерашнем позоре я гоню от себя поганой метлой.
«Трахни меня», — вот же дура!
Долго хлопаю глазами, пытаясь свыкнутся с ярким, слепящим светом, а потом от того, что вижу на тумбочке рядом с кроватью бутылку минералки. Чуть ли не верещу от радости и сразу присасываюсь к спасительному сосуду, словно умирающий, которому дали сделать живительный глоток.
Тут же на тумбочке замечаю таблетки от мигрени. Боже! Я словно к папе домой вернулась, туда, где заботились о моем здоровье, как только температура выходила за рамки тридцати шести и шести. Но судя по обстановке, я все там же. На вражеской территории, где вчера успешно провела операцию, но все равно проиграла.
Где, кстати, два монстра? И кто из них был таким милым? И главное, с чего бы это?
Взглянув на настенные часы, с удивлением обнаруживаю полдень. А за мной так никто и не пришёл!?
Дела-а... Неужели Тамерлан сжалился, отменил режим, и теперь я в шоколаде? Неужели он понял, что со мной подобное обращение не прокатывает, а вчерашняя акция была лишь показателем того, как на самом деле он меня хочет и ревнует?
Да, не-е… Что-то плохо верится.
Подозрительно это все. Затишье перед бурей?
Сажусь на кровати и с недоверием смотрю на приоткрытую дверь. И спустя мгновение чувство страха перебивает другое. Чувство жуткого голода, которое подстегивает невероятный запах, проникающий в помещение и буквально обволакивающий меня со всех сторон. Он словно оживший призрак манит меня к себе, и я, увлеченная, поднимаюсь с постели и уже почти дохожу до двери, как вдруг понимаю, что голая.
Тамерлан порвал вчера одежду, поэтому я так и легла. Но сегодня он должен увидеть меня в приличном виде. Так что, с трудом преодолевая бурление в желудке, я со стоном плетусь в ванную.
Умываюсь, немного привожу в порядок волосы, которые так грубо вчера оттягивал Тамерлан. Потом замечаю на шее полосу, оставленную ремнем, прикладываю туда пальцы. Боли нет, но этот след, словно клеймо. Хотя, надо признаться, он давно на мне поставил свой отпечаток. Два года уже не смывается. Сначала думаю, что нужно закрыть его водолазкой. Или нет…
Пусть лучше видит. Пусть ему будет стыдно. Накидываю халатик на обнаженное, все еще вялое тело и бегу на кухню, откуда и доносится мясной запах. Но по пути с удивлением отмечаю порядок, чисто, словно в операционной. Учитывая вчерашнюю разруху это почти невозможно, если только
