Всех в ежовых рукавицах держит. Просто в свободное время любит петь романсы.
«Бабуленька любит петь романсы, внучка балетом занимается… Интересная семья!» – подумал Паша. Любопытно, а чем увлекается лицеистка Ангелина? Паша почему-то постеснялся спросить ее об этом.
На крыльце показалась Ульяна. В воздушном белом сарафане, с ободком в волосах… Сегодня она была необычайна красива. Но Паша с сожалением обнаружил, что от одного ее вида дух, как это было раньше, больше не захватывает. Тем не менее, когда Уля подошла к ним, Долгих искренне сказал:
– Очень хорошо выглядишь.
– Спасибо, – смущенно улыбнулась Уля.
– Ой, ну все… Не буду мешать! – звонко проговорила Ангелина. – Ахи-вздохи, скучища! Я побежала!
– Беги-беги! – нахмурилась Ульяна. – На свои ахи-вздохи.
– Пока, Паша! – Геля помахала Долгих рукой.
– Пока, Геля! – улыбнулся Павел.
Ульяна проводила младшую сестру сердитым взглядом.
– Что-то не так? – удивился Паша.
– Стрекоза! – фыркнула Уля. – Лето красное пропела… Только что бабушка ей выговаривала за поведение. Представляешь, во время учебного года родителей в лицей стабильно каждый месяц вызывают.
– Учится плохо? – предположил Паша. Его мама тоже частенько наведывалась к классному руководителю по поводу оценок. Пока Долгих не посадили за одну парту с Полиной Ковалевой…
– Если бы! Из-за поведения, – вздохнула Ульяна, – одноклассники ее на всякие пакости подбивают, а она и рада стараться. Уроки срывает.
Паша даже оглянулся, но Геля уже скрылась за высокими воротами. А с виду – зеленоглазый ангел. Изящностью напоминает Улю. В милом платьице и плетеных босоножках…
– Ничего себе, – удивленно проговорил Долгих.
– Да уж! – покачала головой Уля. – Как ее потом в большой город отпускать учиться? Тут бабуля с нее глаз не спускает, а там мне придется в роли няньки выступать. Тетя, с которой я жила три года, съезжает. Наконец-то! Ой! Я этого не говорила!
Пение резко прекратилось. Ульяна задрала голову и настороженно уставилась на окна. Когда вновь донесся мелодичный женский голос, она с облегчением, как показалось Паше, выдохнула.
– Идем? – спросила Уля.
– Идем, – кивнул Паша.
Должно быть, фильм был интересным, но Павел никак не мог сосредоточиться на том, что происходило на экране. И дело было не в близком присутствии Ульяны. Хотя Долгих, когда в зале погасили свет, как положено, уверенно взял Шацкую за руку, ничего особенного при этом не почувствовав. Уля слегка пожала пальцы Паши в ответ и, улыбнувшись в темноте, снова устремила взор на экран. Паша же постоянно думал о Полине и Буравчике. Вот Ковалева! Сама того не ведая, испортила другу свидание.
Буравин слишком напорист. А если он обидит Полину? Тогда Паша точно набьет приятелю морду. Поговорить с Полей и объяснить, что Герман ей не пара? Но как это аргументировать? Просто тем, что Паше Буравин вдруг разонравился? Ерунда! Полина поднимет друга на смех и обвинит в эгоизме.
– Сейчас окажется, что это его сын, – нагнувшись, прошептала на ухо Паше Ульяна.
– А? – отозвался Долгих, совсем потерявший нить повествования.
– Тебе скучно? – спросила Уля.
– Скучно? Нет! – замотал головой Паша. – Я сразу понял, что это его сын…
Кто сын? Чей сын? Долгих понятия не имел. Но Ульяну его ответ удовлетворил.
Когда вышли из кинотеатра, обнаружили, что прошла гроза. Дошли до набережной, которая из-за непогоды была непривычно пустой. Держались за руки и молчали. Каждый думал о своем. Будто на этом свидании остались только их тела, а души растворились где-то в своих терзаемых сомнениях.
Там же, на набережной, они встретили маму Полины. «Ведь точно донесет, что мы с Ульяной гуляли», – подумал Паша. Ну и что с того? Ковалева-то пропадает на свиданиях с Буравчиком. Пусть даже не думает, что Пашу это особо беспокоит.
Остановившись у парапета с железной оградой, Ульяна с задумчивым видом засмотрелась на узкую желтую полоску пляжа, который находился внизу. Ветер трепал ее темные распущенные волосы. Голубые глаза были грустными.
– И все-таки, – начал Паша, – у тебя что-то случилось?
– Случилось? – переспросила Уля. – Нет. Точно нет.
– Тебе не понравился фильм?
– Фильм отличный. Не бери в голову!
Паша промолчал. Разговор не клеился.
– А у тебя все в порядке? – в свою очередь спросила Ульяна. – Ты какой-то сегодня отстраненный.
– Да, отлично, – тоже соврал Паша. Он чувствовал, что Уля его обманывает.
Высоко над головой устрашающе завопили чайки, будто в преддверии беды.
– Если честно, у меня были кое-какие неприятности, – начала Шацкая, – но они остались там, в большом городе. Вспоминать об этом не хочется. Но так просто забыть не получается.
– Значит, теперь все хорошо? – уточнил Паша.
– Да, – неуверенно отозвалась Уля, – теперь да.
Вернувшись домой, весь оставшийся вечер Паша не решался позвонить Полине. А вдруг испортит романтик Буравчика? Плевать! Именно этого ему и хотелось. Набрал номер Ковалевой.
– Привет, – холодно произнесла Полина, словно была на что-то обижена.
– Привет! – сказал Паша. Может, Буравин успел ее чем-то разозлить? – Как твоя жизнь?
Молчание. Тяжелый вздох.
– Лучше всех! – наконец отозвалась Ковалева.
– Как день?
– Самый счастливый в моей жизни.
И непонятно, всерьез она говорит или продолжает на что-то сердиться. А если и правда самый счастливый, из-за Буравчика? Паша тоже вдруг разозлился.
– И у меня хорошо дела идут, спасибо, что спросила.
– Ты ведь мне первый звонишь! – запыхтела в трубке Ковалева.
– Я хотя бы тебе звоню, а ты вообще про меня забыла.
– Я? – возмутилась Полина. – Да я просто тебе мешать не хочу! Ты ведь прогуливаешься с Ушацкой по набережной… Мама вас видела.
– Ага, прогуливаюсь, – отозвался Паша, – мы в кино ходили.
– Супер! Стремный фильм!
– Ты даже не знаешь, на каком сеансе мы были.
– Все стремные сейчас идут! – не успокаивалась Полина. – Смотреть нечего.
– Буравчик тебя не обидел? – спросил вдруг Паша.
– При чем тут Буравчик? – сердилась Поля. – Речь вообще не о нем! – снова устало вздохнула в трубку. Помолчала. – Ладно, Паш. Ты только не обижайся, просто нет настроения. Потом еще поговорим… Некогда. Пока.
