в меня скрюченными пальцами. – Из лучших… Серго. Из самых лучших… Почему же ещё?
Мне почему-то становится страшно. За себя. За неё. За нас… Как будто то, чего я всеми силами избегал, взяло меня и настигло.
– Зачем? Ты ж сказала, что на таблетках.
– Ты помнишь…
Мы расходимся. Я дёргаю створку шкафа, снимаю с плечиков белый гостиничный халат и швыряю Жене.
– Такое забудешь. Впрочем, я не услышал ответа на свой вопрос. Ты это спланировала?
– Что именно?
– Беременность! – рявкаю я.
– Нет. Господи, зачем бы я это стала делать? И к-как я могла угадать, что ты не воспользуешься презервативом? По звёздам?
– Значит, это был просто обман.
– Почему обман?
– Ты сказала, что на таблетках!!! – ору.
– Я хотела потом принять средства экстренной контрацепции. Это правда. Но, если ты помнишь, случилось кое-что, что помешало мне это сделать… с-своевременно. А потом…
– Что – потом? – сощуриваюсь.
– Потом это стало слишком опасно. Да и… Господи, ты хоть представляешь, в каком состоянии я была? Я… просто забыла. За-бы-ла.
В том-то и дело, что я ни черта не знаю! В каком она была состоянии? Почему?
– Почему? – озвучиваю вслух последний вопрос.
– Не знаю. Просто вообще вылетело из головы. Если бы меня не стало тошнить, я бы об этом вообще не вспомнила.
– Почему ты не сказала мне?
– Зачем?
– Затем, что отец ребёнка имеет право о нём, мать его, знать!!!
Весь мои южный темперамент вырывается наружу и я ору так, что стены трясутся. Тут никакой прослушки не надо. Достаточно встать под окно… Дерьмо.
– Не смей на меня орать! – взвизгивает Воскресенская, на глазах превращаясь из снежной бабы в пламя. – Я тебя… я тебя, идиота, пыталась защитить!!! Неужели непонятно? Неужели непонятно? Я всё… Я же… Всё. Я… на всё, что угодно…
И под моим же взглядом пламя гаснет. Клацая зубами, будто ей вмиг стало холодно, Женька сильней стягивает на груди полы халата, но её всё равно трясёт. Конкретно так трясет. И меня начинает слегка потряхивать. Вот только я гораздо позже это замечаю. Когда уже подлетев к ней вплотную снова, застываю, так её и не коснувшись, нос к носу.
– Что, Женя?
– В-всё. Я… Всё. Уйди! Ненавижу тебя! Я тебя ненавижу, Горозия, понял?! Ну зачем я тебя встретила? Ну по-че-му… тебя? Ты ж мне…
– Женька!
Я правда не знаю, как реагировать. Нет, я ведь это в ней подозревал. Меня именно это к ней и притягивало, но ведь один чёрт не был готов к тому, что под её льдами кроется.
– Что бы ты чувствовал, расскажи я тебе правду? Что?! Ты думал? Нет? Так подумай! Было бы тебе лучше? Или, может, твоя жизнь там стала бы абсолютно невыносимой?
– Женя…
– Можешь меня обвинять в чём угодно, но не в подлости. Не в игре против тебя! Я эт-т-того не заслужила. Я не позволю… Я…
– Ты меня ненавидишь, – улыбаюсь, ощущая, как нежность затапливает, кажется, все даже самые потаённые закутки моей души.
– Ненавижу. Всю жизнь ты мне испоганил…
– Иди сюда…
– Зачем?
– Покажешь, насколько сильно. Если хочешь, разрешу себя даже пнуть.
Глава 17
Евгения
Нет. Это абсолютно неправильно. Не на ту напал. Я упрямо трясу головой. Сначала я хочу извинений. По крайней мере, за всё, что Горозия только что сказал и сделал, если уж на другое его не хватит. Это я заслужила.
– Нет, – сиплю я, но мой голос звучит до того неуверенно, что складывается ощущение, будто даже он мне не принадлежит.
– Прекращай. Хватит ломаться. – Горозия скалится. Я с точностью до секунды могу назвать момент, когда захлёстывающая его ярость трансформируется в похоть, что сейчас плещется на дне его глаз. Однако я не питаю иллюзий на этот счёт. Всё вернётся, как только переменится ветер…
– Ты т-так хочешь, чтобы я тебя поколотила?
Горозия молчит и делает маленький шаг навстречу, сокращая разделяющее нас расстояние. Страшно ли мне? Ещё как! Я никогда не видела в его глазах… такого. Не настойчивости, нет. Не подчиняющей себе силы. Скорее, напротив – готовности сдаться. Которая просто напрочь выбивает почву у меня из-под ног. Я не верю ему, не верю! Я просто в ужасе. Я, как загнанный зверь, который от бессилия может лишь кусаться и скалить зубы, с отчаянием принимаюсь колотить того, на кого по-хорошему боюсь даже дунуть.
– Вот так?! Нравится? Ты этого хотел, да? – от усилий к щекам приливает жар, волосы липнут ко лбу. Я наверняка сейчас похожа на взбесившуюся ведьму. Похрен!
– Угу. Легче? – смеётся он. И смотрит… Так смотрит, что мои ни чем не сдерживаемые руки повисают вдоль тела двумя лишёнными жизни плетями.
– Нет, – с трудом шевелю запёкшимися губами. – Совсем… Я, наверное, лучше пойду.
– Да кто ж тебя отпустит?
Я хочу отвернуться, уйти… Хочу! Но на привязи его взгляда не могу даже пошевелиться. Поводок слишком короток. Ожидание слишком длинное. А моя любовь… моя любовь и не такое сносила, так что… Я всем телом подаюсь к нему, обхватываю ладонями колючие щёки, и тут же мои губы накрывает горячий ищущий рот. Чуть горьковатый от мятной жвачки язык проникает внутрь, уверенно, как будто делал это тысячи раз. Прикусывает, лижет, вы-пи-ва-ет меня. Я совершенно потрясена. Серго налегает бёдрами, подталкивает меня куда-то дальше, вглубь апартаментов, сопровождая процесс короткими нетерпеливыми звуками, вырывающимися из горла. Это заводит… Я не готова только лишь подчиняться. Расстегиваю рубашку, развожу полы, хаотично целую куда придется. Он до безобразия хорош… Я ведь так толком его никогда и не видела голым, да я и сейчас не вижу, опасаясь, что он растворится подобно миражу, если я вдруг открою глаза, но… я чувствую. Его твёрдость, его несокрушимую силу, саму его жизнь, что течёт в отчётливо проступающих под кожей венах. Скольжу руками дальше, а его спина мокрая от пота.
– Серго… Серго… – шепчу будто
