что скрывать чувства я не умею.
– Все в прошлом, – стараюсь сохранять спокойствие, но голос все равно дрожит, предавая разум.
Мирон понимает, что это обман. Вижу, по его недоверчивым бегающим глазам. Он смотрит на меня, и будто пытается решить, что делать дальше.
– У тебя жена есть, – напоминаю, чтобы скорее уладить этот конфликт, вынудить мужчину отпустить меня, взяться за голову, наконец.
Наверное, эта попытка срабатывает, потому что спустя пару секунд меня все же выпускают на свободу.
Она кажется болезненной. Я вовсе не желаю ее, но понимаю, что так будет лучше.
– Завтра приду пораньше. Может, погуляем с Макаром вместе?!
– Да, конечно, – без эмоций соглашаюсь.
– Отлично, – голос Мирона тоже звучит отстраненно. – Я позвоню, как буду выезжать из офиса чтобы вы с сыном успели собраться.
– Да, конечно, – повторяю я, будто меня заклинило.
– Тогда до завтра?
– Да… Я буду ждать.
Любимый мужчина уходит, снова оставляя нас с Макаркой одних.
Это правильно. Верно.
Оставшуюся часть вечера я стараюсь забыться в заботах о сыночке.
Почему-то мысли о том, что мы вместе с Мироном пойдем гулять с сыном, вызывают во мне трепет.
Конечно, я стараюсь давить в себе все подобные чувства, потому что давно все для себя решила, но то, что мы отправимся на прогулку, как настоящая семья, не может ни вызывать во мне теплых чувств.
Тем более, что Мирон сам это предложил. Сам захотел прогуляться с нами. Сам решил принимать активное участие в воспитании нашего сына, а это не может ни радовать.
Главное, теперь только не растаять от всего, что происходит, не потеряться в чувствах, не провалиться в них, оставив лазейку для отношений, которые когда-то были между нами. Мне не хочется быть причиной краха семьи Мирона, хотя я до безумия и сама хотела бы стать его семьей.
Утро следующего для выдается пасмурным. Впервые за последние дни столичная духота сменяется такой мрачной погодой.
Я уже начинаю думать, что все дело в законе подлости, по которому нам придется отменить прогулку. Но уже к обеду на улице снова становится жарко, и мое настроение тоже повышает градус.
Мирон приезжает к нам с сыном в районе двух часов дня.
– А кто это у нас тут такой веселый? – он тянет руки к сынишке, довольно потягивающемуся в кроватке.
Малыш уже привык к отцу за последние дни. Он не плачет и вообще реагирует на Мирона довольно живо.
– Я сейчас, – сообщаю мужчинам, а сама прячусь в ванной.
Смотрю на себя в зеркало и понимаю, что, наверное, перестаралась. Я ведь не хочу, чтобы бывший обратил на меня внимание в романтическом ключе. Точнее, это разум не хочет, а вот подсознание…
Оно тащило меня во грех с самого утра. Мне, в коем-то веке, захотелось стать красивой. Надеть симпатичное платье, а не шорты с футболкой, в которых я привыкла гулять. Захотелось подвести глаза, нарисовав стрелки. Да просто захотелось быть женщиной! Красивой, нежной, привлекательной.
Теперь, правда, глядя на себя в зеркало, я понимаю, что перестаралась. Наверное, это разум, наконец, взял бразды правления в свои руки, и показал мне, отчётливо и ясно, что я просто-напросто хочу зацепить Мирона. Это ужасно.
– Ладно, – проговариваю сама себе вслух. Что сделано, то сделано.
Стираю помаду, убираю ободок, уложенные волосы собираю в хвост. Зря я все это затеяла.
Застываю в дверях комнаты, когда замечаю, как мой бывший качает на руках малыша. Наверное, на это можно смотреть вечно. И когда-то это было моей мечтой. Мечтой, которой, как мне казалось, никогда не суждено сбыться.
Конечно, теперь она сбылась, вот только сбылась в какой-то извращенной форме, где у нас с Макаром есть приходящий папа, имеющий свою собственную семью, где тоже скоро появится ребенок, и есть мама, кажется, обречённая на вечное одиночество.
Но я не жалуюсь. Главное, что у Макара все хорошо. Ему нравится с папой, я уверена, и ради этого даже готова задвинуть свои собственные желания куда подальше.
Мирон замечает меня ни сразу. Я успеваю вдоволь наглядеться его игрой с ребенком.
– Готова? – спрашивает он меня, застывшую в дверях.
– Да, – улыбаюсь и стараюсь сделать эту улыбку искренней.
– Отлично выглядишь, – говорит Мирон.
– Спасибо, – прячу глаза, потому что мне становится как-то неловко.
– Тогда пойдем?
Мы выходим на жаркую улицу. Бывший сам вытащил из подъезда коляску, спустил ее по лестнице, хотя я и так без проблем справлялась, потому что в элитном доме все оборудовано для удобства жителей.
Похоже, Мирон даже сам собирается теперь ее везти, потому он уцепился за ручку коляски, как за родную.
– Надеюсь, ты видела, что здесь, на территории комплекса, есть небольшой парк? – интересуется он.
– Конечно, – утвердительно отвечаю. – Я только там и гуляю. Тут жарко.
– Это хорошо… Я бы не хотел, чтобы ты таскала ребенка по пеклу или чтобы он дышал выхлопами у дороги.
– Ты хороший отец, Мирон, – зачем-то произношу я. – Макару очень с тобой повезло.
Мужчина больше ничего не отвечает, и между нами повисает неловкая пауза.
Мне кажется, он тоже боится сделать неверный шаг. Тем более, что вчера Мирон чуть было не двинулся в неправильном направлении. Мы оба понимаем, что единственной нашей связью должен быть ребенок.
Я замечаю, что за нами по пятам двигается крепкий мужчина. Он или другой, очень на него похожий, теперь сопровождают меня всюду. Я понимаю, что это необходимость, но мне все равно не по себе.
Этим разговором я решаю разбавить тяжелую тишину.
– Мирон, когда за мной весь день ходит верзила, я чувствую себя некомфортно. Понимаю, что это нужно, но…
Мужчина разворачивается и кивает охраннику. Тот тоже понимающе опускает голову, а затем уходит в противоположном от нас направлении.
– Но это только на сегодня, потому что я рядом. Охрану с дома и наружнее наблюдение я не сниму. Даже не проси. Коршунов сейчас залег на дно, но он не успокоится. Он добьется своего, по крайней мере, попытается.
– Да, ты прав…
– Не волнуйся, я сделаю все, что от меня зависит. Я накажу его за содеянное, – уверенно заявляет Мирон.
– Ты что… ты что собираешься… ? – воображение рисует ужасные картинки.
– Ань, я буду действовать в рамках пазового поля. Поверь, там есть за что зацепиться. И можешь быть уверена,
