Идеально.
— Я так и думала, что вы, мальчики, проголодались, — щебечу я с самым сильным южным акцентом.
Мужчина встает. Джейк в ошеломленно-разгневанном состоянии немного медленнее следует его примеру.
— Так-так, — говорит мужчина и тепло улыбается мне. — Кто тут у нас?
Я улавливаю намек на акцент в его голосе. Определенно, не из здешних краев. И не такой глубоко южный, как у меня.
— Мистер Кэнтон — Пенелопа Харт. Пенелопа, это мистер Кэнтон. Он здесь по делу, — напоминает Джейк с ноткой раздражения, пытаясь скрыть ее за улыбкой, которая не затрагивает его глаз.
— Приятно с вами познакомиться. Крекер? — Я протягиваю поднос.
— Нет, спасибо, дорогая. Я плотно позавтракал. — Он потирает свой слегка выпирающий животик.
— Выпьете?
— У нас все хорошо…
— Виски, если у вас есть? — перебивает Джим, бросая на Джейка косой взгляд.
— Конечно. Я тебе помогу, Пенелопа, — вызывается Джейк, подходя ко мне и бормоча что-то о том, что убьет меня, как только я скроюсь из поля зрения Джима.
— Спасибо, Джейк. — Сую поднос ему в руки и, проигнорировав его сжатую челюсть и жесткий взгляд, обхожу его и занимаю его место. — Могу сказать по вашему акценту, что вы не местный.
Продолжаю смотреть на мужчину, чтобы не встречаться взглядом с Джейком. Но все равно чувствую смертоносные волны энергии, которые от него исходят.
Джим усмехается, откидываясь на спинку стула.
— То же самое я мог бы сказать и о вас, мисс Харт.
— Зовите меня Пенелопа, пожалуйста.
Он приподнимает шляпу.
— Хорошо, Пенелопа. А вы можете звать меня Джим. Из какого штата ниже линии Мэйсона — Диксона вы родом? (прим.: линия Мэйсона — Диксона — граница, проведённая в 1763–1767 гг. английскими землемерами и астрономами Чарльзом Мэйсоном и Джеремайей Диксоном для разрешения длящегося почти век территориального спора между британскими колониями в Америке: Пенсильванией и Мэрилендом. Линия чётко определила границы современных американских штатов Пенсильвания, Мэриленд, Делавэр и Западная Виргиния. До гражданской войны линия Мэйсона — Диксона служила символической границей между свободными штатами Севера и рабовладельческими штатами Юга)
— Из Миссисипи. А вы?
— Канзас. Я здесь по делам уже неделю. Должен был вылететь пару дней назад, но погода испортилась.
Я ахаю и наклоняюсь вперед, слегка хлопая его по колену.
— То же самое случилось и со мной!
— Вы в Чикаго тоже по делам? — Он подмигивает мне. — Или по какой другой причине?
— Определенно, по другой причине.
— Правда? — Его улыбка теплая и многозначительная. Будто, моя возможная причина пребывания здесь — Джейк. — И что же это за другая причина?
— Поджечь мешок с собачьим дерьмом.
Он хмурит брови.
— Прошу прощения?
— Ну, знаете, положить немного собачьего дерьма в пакет. Оставить его на крыльце. Поджечь. Позвонить в дверь и дождаться, пока кто-нибудь выбежит и станет его топтать. Довольно интересное зрелище. Но трудноосуществимое. — Я подаюсь вперед, прикрываю ладошкой рот и шепчу: — Вы не поверите, как здешние жители защищают дерьмо своих собак.
Джим молча смотрит на меня несколько долгих мгновений, прежде чем разразиться хохотом. Появившийся в дверях Джейк смотрит на нас в замешательстве. Я просто улыбаюсь.
— Эта… — Джим указывает на меня, делая паузу, чтобы перевести дыхание. — Эта девушка — нечто, Джейк. Она мне нравится.
Фальшивый смех Джейка заставляет меня закатить глаза.
— Она, определенно, нечто. — Выйдя из поля зрения Джима, он одними губами произносит: — Что за хрень ты выкинула?
Я пожимаю плечами и беру второй стакан с виски из рук Джейка, который явно предназначался для него, а не для меня. Эта гребаная выпивка по утрам превратит меня в алкоголичку. Пока не делаю глоток, и меня чуть не выворачивает.
— Вы должны прийти на ужин с Джейком сегодня вечером.
— К сожалению, Джим, она не может. У нее дела.
— Ничего подобного.
Джейк окидывает меня взглядом и награждает холодной улыбкой.
— Конечно, ты занята.
— Ммм… — притворяюсь, что секунду раздумываю. — Нет. Я свободна.
— Отлично! — Джим встает и протягивает руку Джейку, который немедленно превращается в очаровательного, любезного хозяина. — Увидимся с вами обоими за ужином. Моим девочкам она понравится.
Выражение его лица становится серьезным, несмотря на улыбку.
— Возможно, убедить их станет немного легче. Без обид, но корпоративный мир может быть пугающим. Им будет приятно увидеть, что вы окружаете себя людьми, которые чуть больше похожи на тех, к которым привыкли мы.
Теперь Джейк выглядит по-настоящему довольным.
— Я понимаю. Мы придем. — Он провожает его, а я остаюсь сидеть и ждать взрыва.
Когда Джейк возвращается, он обходит стол и садится в свое большое, важное кресло. Он невозмутим, и я не могу его прочесть. Я бы почти предпочла, чтобы он злился.
— Этот человек был убежден, что его дочери не согласятся продать свои акции в компании. Последние полчаса я потратил на попытки пересмотреть условия нашей сделки, потому что не желаю отказываться от этих инвестиций. Ничто из сказанного мной не убеждало его дать мне шанс озвучить свое предложение его семье.
Он замолкает на секунду и делает глубокий вдох. Могу поспорить, он собирается сказать то, чего на самом деле не хочет говорить. И от этого я невероятно счастлива.
— Но какого бы нелепого или безумного дерьма ты ни натворила за те две минуты, что я отсутствовал, этого оказалось достаточно, чтобы убедить его в обратном. И я не знаю, хочу ли вышвырнуть тебя в эти окна, оттрахать тебя до бесчувствия, прижав к ним, или упасть на колени и делать то, что делал прошлой ночью, пока ты не сможешь стоять самостоятельно.
Не знаю, куда я засунула ту бутылку чувств, которую планировала вытащить, чтобы напомнить себе, кто такой Джейк на самом деле, на случай, если он попытается обратить свое обаяние против меня. Потому что внезапно я превратилась в кашу, гормоны и жар. Но я держу себя в руках — с трудом — и внешне остаюсь невозмутима.
— Простого «спасибо» будет достаточно.
— Ни единого гребаного шанса. Что ты сделала?
— Ничего.
— Ты что-то сделала. Что именно, черт возьми.
Я закатываю глаза.
— Правда, Джейк. Я ничего не делала. Люди просто естественным образом тянутся ко мне. Я довольно незаурядный человек. Но ты слишком занят, будучи эгоцентричным мудаком, чтобы заметить это.
Он усмехается.
— Эгоцентричным? После всего, что я для тебя сделал.
Теперь моя очередь усмехаться.
— Что ты для меня сделал? А как насчет того, что сделала я для тебя? — Он намеревается что-то сказать, но я тычу в него пальцем и прищуриваюсь. — Да поможет мне Бог, если ты напомнишь, как я вломилась в твой дом. Я перепрыгну через этот стол и завалю тебя.
Завалю…
Бл*ть.
Неподходящее слово.
— Я имела в виду, собью с ног.
— Ты женщина своего слова?
— Конечно! — рявкаю я, не понимая, что заглотила наживку, пока он не показывает мне крючок, леску и грузило.
— Ты вломилась в мой дом.
Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди. Его взгляд перемещается к моему обнаженному декольте.
— Можете забыть об этом, сэр.
— Значит, ты не женщина своего слова.
— Я женщина, которая сегодня едва может ходить.
Он хмурится, и между его бровями образуется симпатичная маленькая V-образная складочка.
— Тебе больно?
— О, теперь тебе есть до меня дело.
В моих словах не звучит никакой обиды. Честно говоря, я даже не хотела их произносить. Я бы предпочла кивнуть, надуть губки, заставить их дрожать, заползти к нему на колени и позволить ему утешить меня. Но я еще не потеряла достоинства. Его немного, но оно есть.
Джейк встает и направляется ко мне. Чем ближе он подходит, тем сильнее колотится сердце. И он продолжает поглощать весь воздух, не оставляя ни капли для меня. Он берет меня за подбородок, когда я отказываюсь смотреть на него. Эта V-образная складочка все еще между его бровей.
