бы кричать о своей боли, безысходности и подобном, но нет. Не было ничего, кроме глухого ощущения опустошения. Даже не обидно совсем. И опять же, можно было бы смело назвать себя тряпкой и чем-то подобным, типа не борюсь за свою любовь, обижаюсь, как маленький. Но обвинять Лесю я не собирался больше. Она так решила, ей так удобно, значит, так надо. Нужно это принять, как есть, и менять ничего уже не будем. Поздно воспитывать личность, которая давно сформировалась. Мне оставалось только довольствоваться результатом, или вот как сейчас — не довольствоваться вовсе. Но факт оставался фактом, без Лисички я не смогу.
Она лишь произнесла: «Скорее всего ты прав» и ушла домой. Девушки! Странные и сложные создания.
А я? Что сделал я? Вызвонил Марка и Кита, а с ними уже отправился в бар, чтобы напиться. Вот так, взрослые мальчики решают свои проблемы. Напиться в зюзю, чтобы ничерта не помнить. Не самый гуманный способ, зато действенный. Ага! А потом ты просыпаешься со стесаными кулаками, алеющей скулой и с полной амнезией.
В каком-то роде это тоже способ избавиться от действующих проблем, и…заработать новые.
Проснулся я не просто так, а от того, что мне звонил менеджер. Телефон надрывно пел над ухом. Видимо, в состоянии невменяшки я его забыл около подушки, не удосужившись убрать подальше.
— Вершинин, ты какого хера творишь? Ты понимаешь, что это уголовка? Этот мудак на тебя заявление накатал.
— И тебе, доброе, — пролепетал я.
— Вот совсем не до смеха, Назар.
— Что случилось? — голова раскалывалась так, что хотелось выть. Когда Самсон снова заорал, пришлось убрать телефон подальше от уха. Ну его на***ер.
— Тише, у меня похмелье, — вставил между его матами.
— Б***ь, ты хоть понимаешь, что сделал?
— Я вообще них***я не помню. Помню бар, виски и все!
— Павел Звягин. Знаешь такого?
— О, этого му***лу знаю.
— Он в больничке. Побои сняты, заявление написано.
Мне прилетело фото, судя по которому, Павлуше просто была необходима медицинская помощь. Хотя сложно было узнать в этом месиве Павлушу. Вся левая сторона заплыла, отек от разбитого носа попер и под левый глаз. Сука!
— Это я так его?
— Потерпевший уверяет, что ты. Но свидетелей пока найти не удалось. Это тебя и спасает. Он помощник главы администрации. Ты понимаешь, что это дело просто так не замять?
Голова, которая ещё минуту назад нещадно болела, начала потихоньку соображать.
— А с алкашкой в крови, последствия могут быть хуже, — догадался. — Можешь не подпускать их ко мне пару дней?
— Попробую.
— Будем думать, Самсон. Надо обелить мое имя.
— А ты что вообще на него полез?
— Видимо, от того, что он преследовал мою девушку.
— Она даст показания?
— Мы вчера немного повздорили.
— Желательно, снова помириться, — заявил Самсон.
— Постараюсь, — вздохнул, понимая, что выльется мне эта ситуация в кучу растраченных нервных клеток, в круглую сумму, и…недоверие со стороны Олеси. Вывод о последнем я сделал уже намного позже, когда имел возможность с ней говорить.
Отходил от новостей и своего состояния долго. В голове роились мысли, перебивая друг друга. И в итоге я сделал вывод, что готов нести наказание за избиение этого куска дерьма. Да, я ни сколько не жалел о содеянном, пусть даже не помня это. Жаль! Хотелось бы.
Бабуля набрала меня чуть позже, чем Самсонов. Видимо, тоже до нее слухи дошли. А может, подруга пожаловалась. Но разговор я имел неприятный. Я старался изо всех сил не разочаровывать ее, всегда был хорошим внуком. Но такого простить она мне не могла. И это было обидно. Хотя глупо было ждать поддержки. Это Марк скажет, что я правильно поступил. А для бабушки насилие всегда было злом. Вот обо мне и сделали вывод.
— Ну, не нравится он тебе, я это с детства знаю, ну зачем с кулаками?
— Так получилось, — слабо оправдался я.
— Разве я тебя плохо воспитывала?
— Нет, что ты? Отлично!
— Я вырастила уголовника, — вывод был неутешительный.
— Ты вырастила то, что вырастила. И за один неверный поступок люди не становятся уголовниками.
— Осуждаю.
— Принято. Я тебя понял. Могу как в детстве пообещать, что больше так делать не буду.
— Ага, и все равно делал. Олеся как? Девочку тоже в этот маразм втягиваешь?
— Видимо, ещё не знает, потому что ничего ещё не прилетало.
Раздался звонок в дверь. Неужели за мной уже пришли? Ну, а что? Заявление есть. Самсон хоть и пустил адвокатов в дело, но это не меняет сути.
— Все, бабуль, не могу говорить. С радостью послушаю нравоучения чуть позже.
— Паяц!
На пороге Лисичка. Стоит, смотрит ошалело, будто видит в первый раз. А я не знаю с чего начать, потому что вчерашний разговор был достаточно тяжёлым, а сегодня меня уже ждёт тюремная баланда и небо в клеточку.
— У тебя вообще-то ключи есть, — выдаю первое, что приходит в голову.
— Скажи, что это не правда.
— Скорее всего, правда. Но я вообще ничего не помню, — от меня несёт похмельным амбре, от чего Лисичка морщит рыжий носик. — Откуда ты узнала?
— Павлуша написал. Я даже не знала, что у него есть мой номер.
— О, как! Стучит, значит.
— Скорее, решил открыть глаза на то, какой ты.
— Пришла отчитывать?
— Думаю, за меня это сделают другие. Назар, не знаю, что тобой двигало, но если ты таким образом решил проучить его за меня, то я это не принимаю. Мне не нужны такие жертвы, такие скандалы. Я не хочу быть втянута ещё и в это. Мне и так хватает проблем. Мама, братья, которых сейчас надо отправить в какой-нибудь лагерь, чтобы не видели ее такой. Дед, который подсел на ставки. И это только малая часть. А теперь мне с утра названивают журналисты. Это уже после Павлуши. Это ведь не трудности, которые возникли вдруг, в которых я хочу тебя поддерживать. Это заварушка, которую ты устроил сам. Я к славе никогда не стремилась, но и не хочу, чтобы она была такой.
— Типа, решай свои проблемы, а потом мы поговорим?
— Типа, в насилии я тебя не поддержу. Чешутся кулаки, пожалуйста. Знаешь, человеку можно даже было просто так объяснить, припугнуть, прижать, если ты хотел защитить мою честь, но ты решил потешить свои амбиции.
Неприятно. Но, кажется, она права. По сути, кто мы друг другу? Чувства есть, да, это сложно отрицать. Но есть две вещи, без которых все может просыпаться в один миг. Это доверие с ее стороны, и непонимание — с моей. Глупо отрицать, что боль от подбитой скулы и
