крика.
— Хреново, — не солгала.
— Слушай, есть предложение пересидеть на морюшке эту дерьмовую ситуацию.
— Ты меня увольняешь?
— Ну, такими кадрами не разбрасываются. В отпуск предлагаю полететь. А путевка в качестве отпускных.
— Ого! — если честно, я не ожидала такой прыти от начальства. И вообще, за какие такие заслуги? Этот вопрос задала вслух.
— Компания заботится о своих сотрудниках, — лишь усмехнулась Саша.
— А знаешь, я согласна, — не знаю, откуда пришло это, но я вдруг четко осознала, что устала от всего. Наверное, пришла пора побыть эгоисткой. Что я и сделала?
Позвонила маме, сказав, что не смогу в ближайшие дни бывать у неё, и на выписке меня не будет. Поставила деда перед фактом, что улетаю, когда собирала вещи. Этот старикашка принял все на свой счёт:
— Леська, все, я завязываю со всякой хернёй. Давай, не будем горячиться.
— Хорошо, даю тебе испытательный срок в две недели.
Я не стала отпираться, не стала убеждать его в обратном. А может, поможет.
Только проходя мимо двери Назара чуть сбавила шаг. Попрощаться? Нет! Думаю не стоит! Думаю, это может войти в счёт взятой нами паузы. Вернее, взятой мной. Я буду следить за событиями, а пока пора подумать и о себе.
Олеся Ушакова
Поступила ли я правильно? Нет! Конечно, нет!
Впервые в жизни я совершила поступок о котором жалела. Во-первых, я бросила семью. Пусть мальчики уехали, но дедушка и мама остались со своими проблемами. Во-вторых, я бросила без поддержки Назара. Как ни крути, а он пытался отстоять мою честь. На моем месте он бы точно так не поступил.
Именно поэтому я ненавидела себя всеми фибрами души. А потом…не сразу, нет. Позже, через пару дней, наверное, пришло осознание. Прозрение даже. МНЕ ДВАДЦАТЬ ОДИН ГОД, и сколько я себя помню, я все время сваливаю на свои плечи груз чужих проблем. Я ни разу в жизни не отказывала близким в помощи, научилась доверять только себе, потому что свои проблемы тоже решала сама. Мне никто и никогда не помогал. Назар попытался, но когда у тебя в голове четко сформирован принцип твоего существования в этом мире, сложно взять и переписать программу с нуля.
Так от чего же я сволочь? От того, что решила сбежать? От того, что захотела свободы? Или от того, что впервые в жизни пожалела себя, а не ближнего? По сути, я ведь себя никогда и не любила. Позволяла пользоваться. Да, так совпало, что не смогла отплатить Вершинину за его попытки сделать что-то для меня. И если бы осталась в городе, то уже сегодня бы носила ему передачки в СИЗО, если бы он там оказался. Или бы сидела под дверью, выслушивая его стенания по поводу того, что он сейчас может решиться карьеры.
Была вероятность, что на время его из лиги могут дисквалифицировать. А в сборную вообще может получить волчий билет.
Да, дело там набирало нешуточные обороты. И я не просто следила издалека, эти двое суток я буквально жила в интернете, мониторя все, что может быть связано с его именем. А потом вдруг затишье. Полнейшее. Вот я и пришла к рефлексии, прогуливаясь по кромке берега Средиземного моря.
Я не видела ещё моря. И я просто стеснялась чувствовать восторг, который оно во мне вызывало. Если несчастны другие, почему я должна быть счастлива? Я должна быть так же несчастна. А когда они счастливы, то и мне разрешается выдохнуть ненадолго, и снова ждать, когда это счастье закончится. Вот так я и жила. Вот так меня воспитывали с детства.
И если я этот барьер пытаюсь переступить, возможно я смогу доверится Назару. Если, конечно, он этого захочет. Вряд ли он меня поймет, любимый сын и внук, которого с детства кормили с серебряной ложечки. И это я сейчас без претензии. Это я для сравнения.
Очередной внутренний монолог прервал звук входящего сообщения. С телефоном ты никогда не будешь одна.
Мама: Мальчишки с лагеря фото прислали. Разговаривала с вожатым, строгий дядька.
Олеся: Я думала вожатыми берут молодежь.
Мама: На сколько я поняла, у них там нехватка. Парнишку, который у наших должен был работать, увезли с аппендицитом. Вот и поставили физрука.
Олеся: И откуда такая осведомленность?
Мама: Потому что в больнице скучно. Должна же я чем-то заниматься. Ты как отдыхаешь?
Олеся: Здесь хорошо, только я не чувствую себя расслабленно. Во мне все свербит, будто я предала целую страну.
Мама: Мой совет, расслабься хоть раз за двадцать лет и получи удовольствие. Мир без тебя не рухнет. Мы так точно не пропадем.
Олеся: Это был сеанс психоанализа?
Мама: Это я тебя так жалею
Олеся: Не помогло, но спасибо!
Плавно после мамы мне позвонила Мира, которая напоминала о себе по несколько раз на дню. Соскучилась она видите ли. Я, конечно, тоже, но не на столько же. И все же, её хоть и вербальное присутствие меня успокаивало.
А вот звонок Марка, который поступил на следующий день, я никак не ожидала. Что ему может быть от меня надо? Странно.
— Лесь, привет! Не буду тянуть кота за яйца, у нас беда.
Начал он с ходу так, что у меня сердце четырхнулось в груди, а потом перестало биться. Кажется я и дышать забыла как.
— Что случилось? — спросила внезапно осипшим голосом.
— Кажется, Назар ушел в запой. Знаю его с детства, а такое впервые.
— В запой? — переспросила я, чтобы ещё раз удостовериться.
— Три дня. Дверь никому не открывает. Я даже слесаря вызвал, он начал орать, что в суд на нас подаст. Тот и слинял. Что делать, Лисичка?
— Ломать дверь и отпи***ить его.
— Лесь, ну я думал, хоть ты здравую идею подкинешь.
— Ладно, помощь скоро будет. А я вылетаю.
Помощь. Кого позвать в помощь? О! Такого же алкоголика. Поэтому, пока бежала от бассейна в номер, уже набирала деда.
— Сиди на своем море, сам разберусь, — рявкнул дед, когда я озвучила ему свои планы.
— Не могу я так, — вроде не жаловалась, но прозвучало как скулеж.
— От того, что ты вернёшься, ничерта не изменится. Старших надо слушать.
— Я уже билет поменяла, — соврала, но на сайт авиакомпании вошла.
— Господи, и в кого ты у нас такая?
— Видимо, не в вас.
Тем временем в доме хоккеиста Вершинина.
— Мне это, Леся сказала к Вам подняться, — на пороге стоял кучерявый лосяра, моргая своими голубыми глазенками. Николай Семёнович окрестил его именно так. Под два
